НОВАЯ ЭРА. Глава 52
Глава 52. Ничего нет лучше классики
“Завтра, — размышляла Хелена, сидя одна в комнате отеля. — Этот день завтра. Говорить кому-нибудь? Да не стоит. Особо праздничным он никогда не был. Мама, конечно, поздравляла и что-нибудь дарила, когда была поблизости, но сколько раз это было? Четыре… нет, пять. А с отцом так и не успела еще ни разу попраздновать. Может, еще удастся.
А он… он, конечно, давал понять, что все про меня знает. Но вряд ли помнит именно сейчас – с головой ушел в роль военачальника, имеющего лучшее на планете живое оружие и вдобавок могущего запросто скакать из одной точки планеты в другую. Все бы ничего, но, похоже, эта роль ему нравится настолько, что он не собирается заканчивать войну, которую, по всем признакам, сам изобрел или спровоцировал. Отца и маму он, конечно, защитит, хоть и вовсе не по доброте душевной, но… лучше бы я была в этот день с ними, а не тут”.
С этими мыслями она подняла кнут и разнесла вдребезги три пустые бутылки. После чего довольно улыбнулась – это был ее личный рекорд.
“И этого ему тоже говорить не буду, — решила девочка, ложась в кровать и выключая свет. — Пусть даже эти тренировки и были его идеей. Маме бы, конечно, похвастала, а он… разве что если сам спросит”.
После того, как Хелена заснула, белоснежная рука щелкнула по кнопке, переключившись на картинку с совсем другой камеры. Затем одна рука взяла револьвер, а другая достала один из причудливых приборов, разработанных в рамках программы “Труба не бум”.
Майор Хендрикс проводил очередной приятный вечер с семьей. К сожалению, из приятного в его жизни остались лишь такие вечера.
Он был одним из тех, кто присоединился к генералу Армстронгу с самого начала. Президент Уэйн не нравился ему никогда, а предложенное генералом выглядело дьявольски соблазнительно. Хендрикс давно считал, что демократию переоценивают, что определять курс движения вперед всей страны, да и планеты, должны те, кто знает, что делает. Не гражданские ни в коем случае – эти умеют лишь болтать да воровать, все беды от них. Так Хендриксу всегда говорил его отец, и за всю жизнь он ни разу в словах родителя не усомнился.
Нет, определять будущее должны такие, как он, как его отец, его дед. Потомственные военные, всегда готовые послужить своей стране, не боящиеся ради нее преступать изобретенные бюрократами правила.
Верный своим принципам, жену он выбрал тоже из уважаемой военной семьи. Благодаря его дальновидности теперь им была позволена редкая по нынешним временам роскошь – возможность жить вместе на базе, еще и с ребенком.
Хендрикс мечтал о мальчике, но, когда появилась Джанет, он просто сделал все от него зависящие, чтобы дочь не отклонилась от семейной традиции. Каждый из первоначально последовавших за Армстронгом мог попросить ровно об одной услуге, и майор упросил, чтобы его учащаяся в военной академии девятнадцатилетняя дочь была приставлена к нему в звании лейтенанта. У нее и так оценки отличные, а так сразу и необходимые практические навыки получит – аргументировал он. Генерал не имел ничего против.
Таким образом, они теперь могли коротать вечер втроем, как самая обычная семья, хоть и на военной базе. Сегодня у Джанет был особенный день – она подстрелила двух Смрадов. Именно так Хендрикс и все люди его круга звали тех, кто после пришествия нового режима не стал вести себя, как нормальные горожане, которые каждый день ходят на работу или в школу или же убирают дом.
— То, что сделает главнокомандующий, — пояснял им Армстронг на самом первом, еще тайном, заседании, — однозначно даст понять, кто есть кто. Кто способен быть нормальным членом общества, а кто нет. Мгновенно выявит тех, в ком генетически заложен враг, преступник, убийца женщин и детей. Они будут теми, кто не пойдет на работу. Они сразу бросятся вредить, потому что они такими рождены.
— Смрады, — предложил полковник Макмартинс. – По-моему, достойное их название.
— Не возражаю, — кивнул генерал.
Смрады бывали разных категорий. Те, что относились к первой, просто удирали из городов – таких майор с командой ловили десятками в первые дни установления нового режима. Их возвращали домой, непрозрачно намекая, что надо вести себя так же, как все вокруг, для их же блага. Многие из них усваивали урок с первого раза, но не все.
Вторая категория – не усвоившие урок с третьего или пятого раза. Они пытались прятаться, блуждали по помойкам, иногда сбивались в стаи. Их поимка тоже была сравнительно простой, пусть на нее и уходили иногда недели.
Хуже дело обстояло с третьей категорией. В первые дни нового режима Хендрикс и представить себе не мог, что такое возможно, но некоторые Смрады начали организовывать вооруженные отряды, пытаясь оказывать серьезное сопротивление. На данный момент было известно, что один из них возглавляет бывший президент, а другой – его отец. Хендрикса это не удивило – ни один Уэйн никогда не казался ему достойным доверия. Другими лидерами бунтовщиков были бывшие пациенты психбольницы. Что ж, пожимал плечами майор, это достойная Уэйнов компания.
Однако не это на самом деле печалило его. Нечто странное начало происходить в последний месяц и нарастало, как катящийся с горы ком.
Похоже, у Смрадов появилось какое-то новое оружие. Уже четвертый раз за две недели отряды, посланные сломить сопротивление Смрадов-бунтовщиков, превращались почти буквально в пепел, и никто не мог объяснить, как именно это произошло.
Нарастало и нечто худшее – волнения в рядах подчиненных, в том числе самых верных. Десятикратно участились побеги, которых в первые дни не было и не должно было быть. Некоторые из коллег, кого Хендрикс знал много лет, пускали себе пулю в голову. Некоторые из тех, кого он считал проверенными, твердыми, как гвоздь, солдатами, предпочитали переметнуться на сторону Смрадов.
Ему ни разу не удалось добиться от пойманных сколько-нибудь рациональной причины. Все просто молчали, и их взгляд говорил одно: они боялись точно не того, кто их поймал.
Так что проходило все отнюдь не так безоблачно, как обещал Армстронг. Но хотя бы Хендрикс мог отдыхать от дневных проблем в кругу родных.
В дверь постучали. Джанет пошла открывать.
На пороге стоял высокий Человек с улыбкой в фиолетовом костюме с револьвером в руке. Один выстрел – и девушка упала на пол.
Хендрикс и его жена бросились к вошедшему, однако их на бегу срезали выстрелы дротиками из пистолета во второй руке незваного гостя. Они тут же упали на пол.
— Мда, классика не стареет, — философски вздохнул он. – Сколько раз это не проделываешь, каждый раз новые впечатления. Нет, первый раз однозначно не сравнится ни с чем, тут не поспоришь. Но каждые десять лет, да и чаще, время меняет акценты. Как и сами жертвы, собственно.
Вы и не поверите, с какой целью я здесь на самом деле. Завтра мне надо будет посвятить целый день одной маленькой, но достаточно своенравной личности. Поэтому я сейчас к этому дню готовлюсь… морально. Уравновешиваю теми сторонами моей натуры, которые проявляю теперь, те, которые надо будет проявлять завтра. А это не всегда легко и просто.
Поскольку завтра одна девочка должна быть бесконечно счастливой, то сегодня одна будет бесконечно мертвой. Пусть даже она несколько вышла за определение “девочка”.
И выбор на самом деле неслучаен, но он был неслучаен и в самый первый раз. Твоя дочь, Хендрикс, сегодня хладнокровно застрелила двух – вы их Смрадами зовете, правильно? Я бывал на ваших тайных встречах, только не спрашивай, в каком звании. В этом случае твои глаза рискуют выпасть из орбит, а мне они пока нужны на месте.
Она убила учительницу младших классов и безработного художника. Не то чтобы имел что-то принципиально против – сам убивал и учительниц младших классов, и безработных художников. В данном случае оба почему-то не попали под действие вашей программы, согласно которой надо топать на работу. Что подтверждает ее несовершенство.
Ультра спешил. Он слишком меня боялся. А почему? Потому что в его накопленной с годами памяти пульсируют воспоминания многих из тех, с кем я поступаю так, как сейчас с тобой. А то и хуже. Намного хуже. И если эта коллективная память оседает в одном мозге, пусть даже уже не простом человеческом, а большей частью искусственном… Рано или поздно в нем должно было кликнуть.
Но о чем это я? Ах да. Твоя дочь убила сегодня двоих, после чего вы вдвоем долго обсуждали, как это было замечательно, как будто стреляли по зайцам на охоте, а не по людям, которых зарыли, даже не выяснив фамилию. Не знаю, возможно, это связанная с возрастом сентиментальность, но в последние десять лет я предпочитаю знать хотя бы фамилию того, кого убиваю своими руками.
И не то чтобы я был поклонником поэтического правосудия… но тут шутка сама напрашивается, Хендрикс. Ты устроил дочке теплое местечко при жизни. И ты же устроил ей столь же теплое после смерти. Там, куда она отправится, не очень жалуют убийц, — бывал, знаю. И с температурой там… ну ты понял.
— А отправится она очень скоро, — белоснежная рука бритвой перерезала горло стонущей Джанет.
— Теперь она истечет кровью и умрет в течение ближайших трех минут, — с радостью проинформировал Хендрикса и его супругу Человек с улыбкой, подтаскивая их неподвижные тела к центру комнаты. – Вот теперь все готово к съемке ролика.
На нем, Хендрикс, будет видно, как вы с женой наблюдаете, как ваша дочь умирает у вас на глазах. После этого ты будешь наблюдать за тем, как умирает твоя жена, когда я ей так же резану горло. А потом ты сам после такой же несложной операции будешь умирать.
И этот ролик, как и многие и предыдущие, и последующие, увидят твои и сослуживцы, и подчиненные. Почему их боевой дух оказался подорван в рекордные сроки, ты не думал? Они каждый день видят такую казнь по очень секретному каналу, который невозможно отследить (только не спрашивай меня про детали всех этих современных технологий). Любой из них задается вопросом: если так легко можно убить со всей семьей подчиненного или равного по рангу или начальника, то стоит ли оно того?
— Пожалуйста, — простонал Хендрикс. – Я что угодно…
— Э, нет, майор, — отмахнулся Человек с улыбкой. – Ты из тех ничего не значащих служак, которые ничем не могут мне пригодиться. Хотя… ты строгий отец, воспитывавший свою дочь так, как если бы она была сыном. Какой твой лучший подарок ей на день рождения она действительно оценила? Желательно чтобы он был в этой же комнате.
Рука лежащего махнула на украшенную орденами стену.
— Наследие предков, я понимаю, но у нас стопроцентно гражданский человек. Еще одна попытка?
Хендрикс сделал еще одно еле заметное движение.
— Вот этот ящик стола. Что у нас тут… коробка пиццы. Явно столетней давности. К чему это может быть? А, понял. Явить старое лакомство, давно забытое, и это пробьет на сентиментальную ностальгию. А ты молодец, Хендрикс. Я в своем роде тебе благодарен. В связи с этим я чуток изменю запись ролика, — нажав на обруч, визитер прогулялся, сделал несколько быстрых движений и вернулся на свое место.
— Вот так-то, — пояснил Человек с улыбкой трупу. – Я, Хендрикс, учел твой вклад в наше общее дело. Поэтому убил тебя уже, так что твои родные будут истекать кровью уже без тебя. Тебе не придется за ними наблюдать. Да, мне свойственна и благодарность.
Ты не против, если я еще немножко с тобой побеседую? Всегда люблю поговорить со свежим трупом, особенно если только что оказал ему услугу.
В первый же раз, когда я проткнул чужой живот, я почуял, что это мое. С самим процессом у меня проблем никогда не было. Требовалось всего лишь каждый раз адаптироваться к требованиям времени. Находить причину делать это снова и снова.
Я не сидел без работы в годы правления криминальных семей вроде Фальконе.
Когда пришел он и все мафиози струхнули, я изобрел новый подход. И убивал уже как противостоящий любой власти неистовый анархист.
Потом настал черед устроить свое место в жизни, завести семью, как и полезные связи. И тогда я стал членом влиятельнейшей международной секретной организации, во многом решающей судьбы мира, и почти приобрел респектабельный статус, неоднократно при этом убивая всех неугодных серым кардиналам.
А потом потребовалось сделать так, чтобы мой родной город, знаменитый своим криминалом, внезапно стал казаться всем абсолютно образцовым. Пришлось всего лишь уничтожить преступный мир Готэма. Очень в стиле сочетания моих ранних анархистских дней и полного геноцида.
Мне это понравилось. Убивать регулярно и использовать свои давние методы городской партизанской войны, зная, что на самом деле служишь правосудию.
Поэтому следующий шаг на самом деле вполне логичен.
Если в предыдущий раз я спасал всего лишь Готэм от преступности, то сейчас я спасаю от вас, идиотов, всю нацию. Весь мир, если ему не хочется уподобиться Штатам. Ежедневно убивая вас семьями. Чувствуя себя при этом национальным героем. Держа при себе тех, кто имеет значение. И зная, что у меня еще далеко не один козырь в запасе.
Если и была в моей карьере афера, от которой я бы получал большее удовольствие в процессе, то я ее не припомню.
Он терпеливо дождался, когда в комнате точно не останется живых, и лишь после этого удалился.
Вернувшись в их королевский номер в Фарр Корнерсе с помощью “не-бум-трубы”, Человек с улыбкой быстро разделся и нырнул в постель.
Он тут же почуял, что его обнимают хорошо знакомые ласковые руки.
— Будь я молодой глупой ревнивой женой, — иронично произнесла Каори, не открывая при этом глаза.
— Молодой ты была, но не глупой и не ревнивой.
— Готов к завтрашнему дню?
— Готов, конечно… Да и что это за дата? Стоит ли ее отмечать вообще? Вряд ли. Еще зазнается. Она, скорее всего, и не помнит об этом дне. Мать ее не особо баловала.
— Не хитри, сенсей, — тихо произнесла Каори, немного посмеявшись. – Я помню каждое из устроенных для меня тобой празднований. Допустим, свадьба для тебя пустой звук, но не день рождения. Особенно ее. Спорю на твой мизинец левой руки, что ты уже договорился и о праздничном торжестве тут, в Фарр Корнерсе, и в Казнии. Я даже думаю, что знаю, каким будет финальный подарок.
— Некоторые приготовления действительно имеют место быть, — согласился Человек с улыбкой. – Не хочешь помочь?
— Нет, ты сам справишься. Это ни в коем случае не ревность, но в данном случае я только третьей лишней буду. В этот день твоей леди будет лишь она.
Что бы ты не запланировал, все твое внимание должно быть уделено лишь ей. С ней ведь не так просто будет. Для начала она попросит тебя не убивать хотя бы в этот день, а дальше… Ты выкрутишься, я уверена. Но тебе надо сконцентрироваться. Для того чтобы подарить ей лучший день рождения в ее жизни. На ее условиях, но по твоему сценарию.
— С самого детства не мог понять, почему все сводится к нему… — задумчиво произнес Армстронг.
— Ты говоришь о том, о ком я думаю? – поинтересовалась лежащая рядом с ним в постели Изабель Абрамс.
— Да… и, вот видишь, ты даже сейчас не перестаешь о нем думать.
— Я неправильно выразилась, мой генерал. Я думаю о нем исключительно потому, что он мое задание. Которое я пока что не выполнила до конца. Хотя многое сделала, чтобы…
— Да, конечно… В твоей верности сомнений нет. Эти города на севере Штатов так бы и остались пораженные его чумой, если б не ты…
— И все равно, — произнес генерал через час, отдыхая на спине. — Почему все сводится к нему? Даже среди так сказать “аркэмцев”, даже в период расцвета были и лучшие стратеги, и более харизматичные личности. Тот же Дент, к примеру. Как по мне, он всегда должен был быть однозначным лидером.
— Дент им периодически и был. Когда что-то надо было завоевать, он действительно позволял Денту занять лидирующую позицию. И даже исполнял при нем функцию одного из не то чтобы лейтенантов, а рядовых. Тех, чьи руки всегда по локоть в крови.
В этом плане он был одним таким. Все именитые “аркэмцы” заводили себе банды из опытных, закоренелых преступников. Или просто из тех, чей разум можно контролировать, как Тетч. А он или сам все делал, или импровизировал.
После нашего первого побега он привел меня в свое логово, где его уже ждали. Возле одного из заброшенных складов далеко за пределами города. Это была даже не банда, это был культ. Несколько дюжин человек, может, даже сотня. Все с покрашенными лицами, большинство с оружием. Пританцовывали в ожидании своего кумира.
Честно говоря, тогда я растерялась. Хоть и верила в него, не совсем понимала, что он будет делать дальше.
Он же, взглянув на свой культ, не моргнул и глазом. Просто попросил у одного из заводил банку пива, открыл ее и на ней показал, что именно он собирается делать с Готэмом.
При этом он сказал, что все это будет завтра, потому что сегодня устал и хочет выспаться.
— Нет, сегодня! – послышался из толпы крик. – Мы так долго ждали! Сегодня!
— И как же он отреагировал? – ухмыльнулся Армстронг.
— Он ответил “Сегодня так сегодня” и указал на десяток ящиков пива, который мы с ним доставили. Я и он знали, что туда добавлен ингредиент, оставляющий улыбки на лицах. Это была его следующая шутка для Готэма.
Но его озверевшие последователи решили, что это его подарок им, вознаграждение за их верность. Они упились пива – и больше не проснулись. Все умерли с улыбками на лицах. Так он совершил одно из величайших в истории Готэма массовых убийств, не пошевелив и пальцем. А все почему? Он устал и хотел выспаться.
И жить на свободе тоже меня учил он.
Одинокий мужик лет тридцати с небольшим, один ребенок, желательно мальчик – в такие семьи он меня и внедрял. А таких в Готэме было немало. Это мог быть банкир или же новый помощник мэра или просто горожанин, над которым ему хотелось пошутить. Дополнительная шутка была в том, что я должна была мгновенно завладеть вниманием потенциальной жертвы и быстро устранить всех конкуренток. В те дни он звал меня Кукушкой, или просто Куку.
В первый раз у меня ничего не вышло. Тогда он изменил план, убил всю семью, приволок трупы в наше убежище в луна-парке и заставил меня играть с ними семью двое суток.
И так продолжалось, пока я не сделала это правильно. На третий раз.
— Больной на голову, — вздохнул генерал, обнимая блондинку. — Впрочем, я не сказал ничего нового. Но вот что меня заботит… Эти последние уничтожения отрядов полностью…
— Это не может быть он, — покачала головой Изабель. — Не его стиль. Скорее, Уэйны, старый и младший, кто-то из них. Что-нибудь из изобретенного их старой компанией.
— Они столько лет прикидывались пацифистами…
— Но оказались в ситуации, когда волку в овечьей шкуре приходится показать, кто он есть…
Через полчаса, убедившись, что генерал спит, Изабель выбралась из постели и подошла к стулу, на котором висела форма Армстронга. Подсвечивая себе миниатюрным карманным фонариком, она проделала несколько быстрых движений, после чего вернулась в постель.
Вадим Григорьев.