EmperorJoker

Глава 60. Рассвет безумия: рассвет

Это произошло одновременно на всех возможных экранах на планете.

Джеймс Партридж из Вашингтона еще не успел прийти в себя. Проведя в прозомбированном состоянии несколько месяцев, он отчаянно пытался восстановить свою жизнь такой, какой она была прежде, и главный вопрос был – куда я дел этот чертов пульт?
Увидев на телеэкране зеленоволосого клоуна, он просто произнес “Что за черт?”

Диего Васкес из Техаса еще не успел прийти в себя. Проведя в прозомбированном состоянии несколько месяцев, он отчаянно пытался восстановить свою жизнь такой, какой она была прежде, и главный вопрос был – куда делась его тринадцатилетняя племянница, которую он поклялся растить как собственную дочь на могиле своей сестры?
Увидев на телеэкране зеленоволосого клоуна, он тоже произнес “Что за черт?”

Кзаю Чинчою из Китая были глубоко чужды все американские проблемы. Он не интересовался ими вообще, просто собирался посмотреть любимую “мыльную оперу”. Поэтому, увидев на телеэкране зеленоволосого клоуна, он закономерно произнес “Что за черт?”

— Каким будет наш следующий шаг? Думаю, что дальше медлить бесполезно, — произнес в малазийском штабе “Света” высокий человек в зеленом плаще, по лицу которого было невозможно определить его национальность.
— Согласен. Думаю, что… — ответил бородач с тремя шрамами на лице и тут же замолчал.
Увидев на всех экранах зеленоволосого клоуна, он обреченно произнес “Мы опоздали”.

— Я ведь говорила, мальчики, что сумею добыть вертолет, — помахала Памела Айсли приближающейся вертушке. – Что там в новостях, Эдвард? Президент какой-нибудь уже объявился?
Не дождавшись ответа, она повернула голову и увидела, что все пятеро мужских участников их экспедиции как завороженные смотрят на телеэкран, откуда вещает зеленоволосый клоун.
— О нет, — закатила глаза Памела.

— Держите, — зайдя в подземную лабораторию, Каори вручила Хелене и Муну по паре чипов, которые они тут же прикрепили к шее. – Началось.
Тут же открылся межпространственный коридор, и в лабораторию зашла Матильда, тоже с чипом.
— А Дэмиен? – сразу же спросила Хелена.
— Пусть хоть раз выберется из глобального кризиса без моей помощи. Шучу. Ему сейчас не до меня будет. Эти минуты я хочу провести с вами.
И, подойдя к Каори и Хелене, она обняла их за плечи.
— О, папа определенно в ударе, — произнесла Первая леди голосом, который непосвященным мог бы показаться зловещим. — Давно его таким нарядным не видела.

Между тем, торжественное обращение ко всему миру началось.
— Добрый вечер, дамы и господа, — произнес беззаботным тоном белолицый ведущий. — Прошу прощения, что прервал ваше общение с виртуальным ядом, куда вы сейчас уткнулись, будь то телевидение, Интернет или бесконечные социальные сети. Хотя какие к черту извинения, вы должны быть счастливы от одного факта, что я вмешиваюсь в ваши серые нудные жизни. И слово “вмешиваюсь” сегодня приобретет новое значение.
Пусть вас не удивляет тот факт, что я вмешиваюсь независимо от того, в каком уголке планеты вы находитесь. Небольшое чудо техники позволило мне делать это. Оно же позволило видеть сопровождающие мою речь субтитры в тех уголках Земли, где точно не знают английского.
Но прежде, чем кто-либо из вас успел удалиться от ближайшего экрана или же просто закрыть глаза и уши – маленькая демонстрация силы.
Он придвинул поближе к себе блюдо с человеческим мозгом, к которому были присоединены десятки проводов. Облизнулся, пару секунд выждал, затем взял в руки вилку и ударил ей прямо в мозг.

Джеймс Партридж из Вашингтона упал на пол, с трудом оставаясь в сознании. Его голову сжимал обруч боли.

Диего Васкес из Техаса рухнул на пол и потерял сознание.

Кзай Чинчой из Китая схватился за сердце, упал и закрыл глаза – от страха и от боли одновременно.

В штабе “Света” оба претендента на мировое господство с трудом приходили в себя, лежа на полу.

— Не хочу вас огорчать, мальчики, но, похоже, наш вертолет накрылся, — тихо произнесла Памела Айсли, держась за голову и наблюдая за тем, как вертушка пошла по немыслимой траектории и в итоге врезалась в землю. — Похоже, что этот пилот не был знаком с такой болью в мозгах, к какой нас в свое время приучил “Аркэм”.
— Опять, — вздохнул Джервис.
— Все, — поддержал Крейн.
— Испортил, — внес свою лепту Нигма.
— Чертов, — добавил Кобблпот.
— Клоун! – проревел Дент.

— Может, им помочь? – поинтересовалась Хелена, наблюдая за ползающими по полу ассистентами Муна.
— Ни в коем случае, — покачал головой доктор. — Шок должен скоро пройти. По моим расчетам, это произойдет через… тридцать семь секунд.
— А, ну если тридцать семь, то тогда все нормально, — кивнула Хелена. — А я-то боялась, вдруг тридцать восемь или сорок…
Тихо хохотнув, Матильда погладила ее по голове.

Выждав еще несколько секунд, Человек с улыбкой на всех экранах нажал на кнопку.
— Вот теперь меня, я думаю, готовы слушать все. Добавлю только один раз для тех, у кого чешется рука нажать на очень важную кнопку, глав некоторых государств и их приближенных.
Это была одна тысячная того уровня болевого шока, который я могу передать в мозг любого человека на этой планете. Если я передам одну десятую, то все население Земли поляжет замертво, а для этого мне достаточно… нажать на эту кнопку. Или не нажимать на другую кнопку каждые три минуты. Так что… присмирите свои пальцы. На самом деле всех я убивать не хочу, иначе мне будет скучно – не с кем будет играть.
Он выждал еще немного.
— Что ж, пожалуй, нужный эффект достигнут. Теперь слушайте – и слушайте внимательно. Я постараюсь максимально сократить рассказ, так что ловите все мельчайшие детали, случайных среди них не будет.
В давние времена, в далекой-далекой галактике, на планете Земля, жил-был молодой ученый, посвятивший свою жизнь борьбе за человечество. Против инопланетных, чуждых людям форм жизни и их проявлений. Против суперсил и супергероев в том числе и даже в первую очередь.
Его тело вследствие чрезмерных нагрузок быстро сносилось и умерло, но его мозг стал совсем иной историей. Он регулярно менял хозяев, прожил за столетие десятки жизней, нашел ответы на все тревожащие человечество вопросы и изобрел лечение от всех существующих болезней.
Но увы, время коснулось и его, и в итоге стареть начал и он. Им завладела паранойя, поэтому он решил устроить этот весьма смехотворный переворот в Штатах и попытку установить мозговой контроль на всем континенте.
И это ведь был только первый его шаг. Он планировал через пару лет установить подобный, только намного более совершенный контроль над всей планетой. И ведь все необходимое у него на самом деле было готово – в любой точке планеты. Спутники, передатчики, всегда незаметные и всегда находящиеся поблизости нужные люди.
Единственное, в чем он не был уверен, — он сам. Он не решался задействовать эту сеть и подключаться к ней самому, боясь, что его мозг не сможет обрабатывать всю приходящую в него информацию. Он действительно хотел быть благодетелем человечества – как и любой чокнутый диктатор. Поэтому не он в нашей опере злодей – он почти персонаж трагический, учитывая, что его ждет в ближайшие полчаса.
Роль злодея моя, и ее банке с мозгом я уступать не намерен, сколько бы вселенских знаний в ней не накопилось.
Беднягу Ультра заботил обратный сигнал – хах! Последние два десятилетия он посвятил исключительно адаптации средств передачи под свой мозг. Тут он опередил всю планету уж точно на полвека – так хотел быть услышанным и понятым в любой точке планеты, которую столько верой и правдой защищал. Сомневаюсь, что он хотел делиться знаниями, хотя не исключено и это – даже мозг в банке может испытывать одиночество. Но по крайней мере хотел, чтобы его мысль была достижима для всех.
Меня как злодея, не претендующего на роль благодетеля человечества, то есть не занимающегося самообманом, в этот всем интересует очень простой практичный аспект.
Этот распрекрасный мозг в изобретенной им замечательной технологии будет передавать на весь мир одну мысль. И этой единственной мыслью будут ощущения этого мозга, пока его поджаривают на медленном огне, разрезают на мелкие кусочки и поедают.
Многие философы и прочие ученые веками ломали головы над решением одного вопроса – что может объединить человечество? Религия? Политика? Демократия? Диктатура?
Мой ответ: страх почувствовать то же, что чувствуют бараньи мозги в тот момент, когда их едят.
И для краткой демонстрации я покажу, что именно они будут испытывать. Ультра ввел специальную частоту для своих ближайших приближенных, чтобы мозговой контроль не затронул их и, по их многочисленным просьбам, их близких. Сейчас они об этом наверняка очень сожалеют. Они думают, что попрятались по норам, но… не все в этой жизни так просто.
Белые пальцы начали играть с клавиатурой.
На экране появились картинки.
Военный в явно штабе, совещающийся с младшими по званию.
Молодой лейтенант, заставляющий жену с дочкой быстро паковать вещи, чтобы бежать подальше, возможно, в Мексику.
Полковник, упорно твердящий своим домочадцам, что бояться нечего.
И еще целый ряд других.
Белая рука нажала на кнопку, после этого отрезала скальпелем небольшой кусочек мозга, обмакнула в грибной соус и отправила его в рот.
Тут же все на многочисленных экранах упали на пол, схватившись за голову. Небольшие конвульсии – и все замерли, у большинства текла изо рта струйка слюны.
— Вот и дело сделано, живых нет. Все слуги нового режима полегли, как я и обещал. А теперь… пора налаживать международные отношения.
Замечательнейшая система под моими драгоценными пальцами дает мне в том числе возможность передавать сигнал исключительно населению какой-то определенной страны.
Я все думаю, с каких стран мы начнем. Я считаю, правильнее будет начать с… Джибути. Бедная несчастная африканская республика, которая еще наверняка не поняла, что на самом деле происходит. Но кто ж виноват, что они получились “дж”? Пусть сейчас они все пропоют “дж”, причем так, чтобы я их услышал, иначе им придется попрощаться со всеми, кто старше семидесяти или имеет проблемы с сердцем. В общем, со всеми, кто имеет шанс не пережить общение с моими острыми голодными зубами.
Белые руки поиграли с клавиатурой.
На экране появились пять изображений.
Мальчик лет тринадцати, в недоумении застывший перед телевизором.
Молодая влюбленная пара, смотрящая на стартфон.
Семья, где старшему сыну было больше двадцати, а младшей дочери меньше семи.
Бомж, валяющийся в канаве.
Афроамериканец в роскошном пиджаке в номере многозвездочного отеля.
Белые руки взяли нож и вилку.
— Похоже, не все поняли меня правильно, — нож резанул по мозгу.
Тут же все на экранах упали, схватившись за головы.
— Я зло абсолютное, всепроникающее, — смаковал их мучения голос. — Где б ты не жил, от меня не скроешься. От меня невозможно откупиться, со мной невозможно бороться и со мной нельзя договориться. Даже смириться со мной не получится. Тех, кто смирялся со мной и даже начинал красить лицо белой краской, я всегда убивал легко, не интересуясь их фамилией. Тех, кто проявлял характер, убивал тем более, в крупных мучениях, в основном с целой их семьей.
Вот и будь мудрым, философ. Как ни крути, в моей вселенной ты труп в любом случае. Сегодня или завтра, за завтраком или за обедом. Независимо от того, что ты делаешь. Независимо от того, как верно мне служишь.
Я то, чего никогда не должно было быть. То, что должно было умереть с голоду на готэмских улицах. То, что, получив несколько раз по лицу от готэмского правосудия, должно было безнадежно завянуть в психушке, нырнув с головой в неизбежный депрессивный психоз.
К превеликому сожалению, Готэм и весь мир. Я все еще с вами. И удаляться никуда не собираюсь.

— Мда, здорово он пошел, — тихо произнесла Хелена, сидя между Каори и Матильдой. — Не будь я с ним знакома, точно испугалась бы… И все же… что-то тут не так.
Переглянувшись, мать и дочь бросили на нее быстрые взгляды, затем загадочно полуулыбнулись.
— Это просто спектакль, его любимый суперзлодейский, но цель другая… но какая же…
— Поиграй в три отгадки, — предложила Матильда. — Заодно проверим, действительно ли он оценил твой ум или же просто шутил на эту тему.
— Спасибо за максимально доступную формулировку. Ну попробую… Власть над миром для него пустой звук, и это он очень демонстративно пытается дать понять. Убивать всю планету он тоже не собирается, иначе бы сделал это сразу. Уж я то знаю, что он не церемонится, когда ему надо кого-то убить и двигаться дальше. Отвлечение… но от чего?
Чего он добивался все эти годы? Чтобы наши семьи породнились. Получилось. Чего он добился теперь? Нового поединка. Но ведь…
— Ты мыслишь в правильном направлении, — кивнула Каори. — Одно с другим не очень сочетается. И все же возможно. Только вот…
— Только вот, пока мы блуждали по заброшенным городкам в “аркэмской” компании, слишком многие могли видеть Первую леди в нашем обществе, — понимающе улыбнулась Хелена.
— Правильно, сестричка, — погладила ее по голове Матильда. — И сейчас в его власти аккордеон, играющий с мозгами всего мира. Какую музыку он на нем может хотеть сыграть?
— Порвать любую связь между понятием “Джокер” и своей нынешней семьей. В мозгах всех… случайных прохожих… своих коллег по психушке… даже у матери и отца.
— Прибрать крысиные хвосты, как сказал бы он, — уточнила Каори. — Увы, это очень сложный процесс, и для достижения нужного результата программа должна проработать много часов, используя все возможные ресурсы. Для того, чтобы она доработала до конца, и требовался такой вот отвлекающий маневр. Но ровно полминуты назад все подошло к концу.
Теперь лишь мы втроем – кроме него, конечно, – знаем об истинной связи между Уэйнами и Николсами.
— Для того, чтобы однажды…
— Да, лет через десять или двадцать, повторить это еще раз на весь мир. А почему б и нет? Он и сам умирать не собирается, и твоему отцу этого удовольствия не позволит.
Он хочет, чтобы Мати и Дэмиен жили вместе счастливо.
Он хочет, чтобы Селина и Брюс жили вместе счастливо.
И при этом настоящего примирения не будет. Никогда.
Ему показалось, что ты это понять сможешь.
— Почему же, могу… Знать то, чего не знает никто другой… Но…
— Ах да, — махнула рукой Каори, как будто вспомнив о чем-то не столь важном. – Он велел тебя спросить. Хочешь ли ты участвовать. Спасти отца или, наоборот, быть спасенной им. Или просто дождаться окончания, а потом прийти.
— Так сразу и не скажу…
— Можно я с ней немного поговорю? – посмотрела на мать Матильда.
Каори кивнула.
Взяв девочку за плечо, Первая леди увела ее в другую комнату.

— Понимаешь, Хелл, — начала она, — мой отец – замечательный человек. Как и твой отец, конечно же. Они оба символы своей эпохи, и нам предстоит еще многому учиться у них.
Но все происшедшее… хоть оно и свело нас вместе… согласись, в таком масштабе это было… необязательно.
Хелена кивнула.
— Да, эта смертельная вражда, дань традициям… Она ни к чему, но я знаю и другое – их мы не переделаем. Это уж наверняка.
Но нам-то эта вражда не нужна. Мы ведь сейчас одна семья. Правда, Дэми сейчас слишком занят наведением порядков в войсках – все предателей ищет. Сильно по нему этот переворот ударил.
Так что… давай держаться вместе, Хелл.
Война добра и зла, извечные противостояния – это мы будем рассказывать внукам. А пока что нам надо из пепла восстанавливать страну.
Отец чистой силой воли уложил самого башковитого киборга на планете, и это, конечно, героизм. Только я каждый день получаю письма от семей, которые не могут найти потерянного за время мозгового контроля отца или брата или сына… и я мало чем могу помочь.
А когда и нахожу… папа все же научил всегда находить… то сказать семье особо нечего.
— Можно нескромный вопрос, — поинтересовалась Хелена.
— Давай, — кивнула Матильда.
— Каким Вы видите будущее наших семей?
— На будущее больше пятидесяти лет меня учили не загадывать, слишком много шансов ошибиться. Но одно я точно знаю.
Брюс приведет тебя в Овальный кабинет, и мы там пожмем руки. А дальше… в основном все зависит от тебя.
— От меня ничего не зависит, – вздохнула Хелена. – Я… так привыкла.
— А если вдруг, то почему бы и нет?
— Что Вы видите перед собой, когда закрываете глаза?
— Наши с Дэми дети.
— Что ж… значит, возможен и этот путь.
— Возможен, Хел. И, я думаю, будущее за нами.

Дочери архи-врагов вернулись в лабораторию.
— Пока нет, — ответила Каори на взгляд Матильды. – Почти дошел до “р”.
В этот миг острый бэтеганг впился в белоснежную руку на экране.
— Снова ты. Вечно ты все портишь. Ты даже не дал мне услышать рык русского медведя, а он только наметился.
— Началось, — произнесли в один голос мать и дочь.
— Началось, — вздохнула Хелена.

Вадим Григорьев.