EmperorJoker

Глава 3. Свобода слова

Человек с улыбкой внимательно наблюдал за Вакико, с явным азартом щебечущей с оравой малышни с фамилией Вашингтон.
— Откуда она может знать столько языков? – задумчиво произнес он.
— Я удивлялась еще тогда, когда вы впервые приблудились, — развела руками миссис Джексон. – Такая красивая девочка, такая ухоженная и вдруг… тут.
Мне это напомнило одну сказку. О принце и нищем.
Поэтому я заглянула в Интернет.
Вакико – дочь президента США… так ведь?
— Нет, — пожал плечами Человек с улыбкой. – Вроде бы… нет. В Интернет не заглядывал уже давно.
С минуту они гипнотизировали друг друга.
Белые пальцы щелкнули один раз.
Глубоко вздохнув, миссис Джексон ушла.

Сидя за столом в своей комнате, Каори перебирала пальцами бриллианты на своем ожерелье, столь старательно собранным для нее им.
Ее детские годы. С мамой, Вакико, и отцом, Брайаном Джонсоном. Годы спокойные, безбедные. Тогда ничего не предвещало беду. Бриллианты были и не крупными, и не малыми, и, хоть и не были плохи, ярко не светили – как память ребенка о не самых обязательных событиях, не имеющая существенного влияния на жизнь взрослого человека.
Затем – беда, случившаяся в один день очень не прекрасный день. Смерть ее родителей от рук безумца Кьондзая Кена, влюбленного в ее мать с детства. Этот черный бриллиант сверкал на ожерелье ярче всех других. Или же это была лишь игра ее воображения.
После него – несколько намного более мелких камней, тусклых, хоть и не совсем бесценных. За эти годы она постигла грустную, но весьма простую истину. Никого в этом мире не интересует, жива она или нет. Никого в этом мире не интересует, что случится с ее младшим братом.
“Спаси брата”, — попросила ее, умирая, мать.
Именно эти слова звучали у нее в ушах, когда Кьондзай послал ее на ее первое дело – проникнуть в дом его давнего врага и вырезать со всей семьей. Ценой была жизнь ее брата.
Каори выполнила задание. Еще раз. И еще раз. Очень много раз. Достаточно раз, чтобы понять: если и могут быть какие-либо сантименты со стороны правоохранительных органов к ней как к жертве, их с лихвой перекроет количество. После первых трех сотен она просто перестала считать, как и запоминать имена. Смирившись с тем, что в рай никогда не попадет. Смирившись с тем, что никому не нужна. Лишь бы продолжал жить брат.
Затем – самый крупный, яркий бриллиант. Он.
В один прекрасный день он просто пришел и повел ее за собой. С тех пор все изменилось.
В отличие от ее предыдущего хозяина, Человек с улыбкой ее не боялся. Мгновенно поняв, что важнее всего для нее, он помог избавиться от власти маньяка-самурая ей и ее брату.
Каори продолжала перебирать бриллианты.
Что может отвлечь от рутины человека, многократно изобретавшего планы уничтожения всего человечества?
Свой первый ответ Каори изобрела за первые двадцать четыре часа их знакомства, но держала его при себе все последующие двадцать лет.
— Мы ведь теперь властелины Земли, не так ли? – поинтересовалась она вскоре после свадьбы Дэмиена и Матильды.
— Именно так, — кивнул Человек с улыбкой. – Даже Дарксайд оспорить не посмеет.
— Так почему бы нам не сделать то, что не сделал еще никто.
— То есть…
— То есть за полгода объездим с тобой эту планету так, как еще никто не объездил. Самые далекие уголки, самые глубокие норы.
Что еще лучше – самые забытые народы. Вдруг им есть чем удивить нынешнюю цивилизацию? Вот и осмотрим наши владения по полной программе.
Немного подумав, он согласился. С тех пор началось их очень своеобразное странствие по всему земному шару.
Он изначально отказался от минимальных подобий комфорта – всегда спал в хостелах, дав ей возможность ночевать в трехзвездочных отелях. Говорил, что так лучше думается.
На утро каждый раз, когда появлялась идея, он или предлагал ей уехать сразу, или давал шанс изобрести новый костюм.
Каждый раз Каори отказывалась от обоих вариантов. Тогда он, уже не спрашивая ее согласия, брался за свое. Спустя сутки могла начаться смертоносная эпидемия, о которой ранее мир не подозревал. Или же он мог изобразить маньяка-убийцу, специфического для данного уголка земного шара.
Компромисс был непростым и занял далеко не одну ночь, но он состоялся.
Они приезжали в каждую новую страну, хотя бы минимально зная ее язык. По крайней мере, на уровне наркоторговцев и продавцов оружия, с которыми предстояло иметь дело в первую очередь.
И деятельность чаще всего сводилась к следующему:
1) перебить весь местный высокопоставленный криминал (что нравилось ей) без какой-либо причины (что более чем подходило ему);
2) объявить себя новой преступной властью и быстро назначить себе кабинет из вчерашних шестерок;
3) забыть обо всем через сутки, перебравшись в другую страну.
Такой алгоритм Каори более чем устраивал. Не случайно некоторые из ее любимых ночей они провели во время таких странствий.
Она исполняла роль ангела-хранителя, неожиданно заглянувшего в тот уголок земного шара, где его точно не ждали. Он функционировал как машина смерти, забирающая жизни у тех, кто, по мнению ангела-хранителя, дальнейшего живого существования не заслуживает.
Человека с улыбкой Каори видела в самых разных вариантах, и с Джокером ей приходилось иметь дело в том числе.
В отличии от 99.9% население Земли да и просто здравого смысла, страха она не испытывала.
“Всего лишь маленький перекос, сенсей, — уверила она сама себя, глядя в зеркало. — Слишком много женщин? Да, пожалуй, слишком много женщин. Как же я тоскую по временам, когда мы были лишь вдвоем…
Я, конечно, должна лишь радоваться. Что у меня есть Матильда, которую ты выдрессировал так, что она на самую непредсказуемую в мире ситуацию реагирует, не моргнув глазом.
Что у меня есть Хелена, которую ты приручил, поломав у нее раз и навсегда понятия о добре и зле как о черном и белом. Теперь мы с ней как одна семья. И не дай ей бог столкнуться с тем злом, которое не будет с ней играть по-доброму.
У меня есть Лига ассассинов, есть власть… Почему же единственное, о чем я мечтаю, — это побыть рядом с тобой и Вакико прямо сейчас?
Забыть о том, что ты есть… и просто жить.
Может, и стоит позволить себе такую роскошь. Стереть память и прийти к вам. И посмотреть, полюбишь ты меня или… просто не заметишь. Нет, пожалуй, этого я делать не буду. Я готова к бою с отборными войсками Лиги ассассинов 24 часа в сутки. А вот к тому, что ты, вдруг, не повернешь голову в мою сторону, проходя мимо, – к этому не готова.
И… я знала, что рано или поздно пробудится он. И если Матильда и Хелена могут его бояться, то не я уж точно. Слишком много ночей в детстве провела, твердо уверенной, что не доживу до утра. Увы, каждый раз доживала.
Вернешься ты ко мне, сенсей. Для начала побесишься, конечно. Перепугаешь весь мир, сам его под угрозу поставишь, сам его и спасешь. С Хеленой, может, таки переспишь, заранее вас обоих прощаю. Да и все, собственно.
Никуда не денешься. Все равно будешь мой”.

Декс Джонсон считал, что ночь однозначно его. Так считали и представители обеих партий, мечтающие сместить Уэйна.
Внезапно в кадре появился с трудом держащийся на ногах невысокий полноватый человек в сером костюме и клоунском гриме. У него на груди была большая табличка “Дайте мне сказать”. Он неуверенной походкой пошел к микрофону.
Недоумение ведущего быстро сменилось недовольством.
— Охрана! – громко крикнул он.
Тут же прибежавшие двое здоровяков в форме схватили незваного гостя за руки.
Внезапно за их спинами из ниоткуда появился намного более страшный клоун, высокий и зеленоволосый, в фиолетовом костюме, с жутким оскалом и бешеными зелеными глазами. Быстрыми уверенными движениями он перерезал бритвой горло и охранникам, и человеку с табличкой, после чего объявил “Дубль два!” и исчез так же внезапно, как появился.
Опешивший ведущий вдруг увидел, что с другой стороны к нему тоже идет человек в клоунском гриме, повыше и похудее, в коричневом костюме, но тоже нетвердой походкой. На нем тоже была табличка “Дайте мне сказать”.
К нему тоже подбежали два охранника. Ситуация повторилась: за их спинами появился страшный клоун, быстро перерезал глотки всем троим, пожал плечами со словами “Неужели никто не умеет читать?” и исчез.
Увидев третьего “посланца”, все с той же табличкой, понявший, что надо делать, ведущий крикнул:
— Дайте ему сказать, не трогайте его!
Подойдя к микрофону, человек в гриме недоуменно посмотрел в камеру и промычал: “Ну… вот”.
— Лучше и не скажешь, — появившийся у него за спиной клоун-монстр перерезал ему горло, отпихнул упавший труп и продолжил. — Вот так всегда и было со свободой слова. Ее всегда приходилось вырывать, выбивать, выгрызать…
Да, мои дорогие зрители, это я, Джокер. Настоящий, первый, единственный и неповторимый. В несколько проапгрейденном варианте, если вы обратили внимание.
Тут нечто отвлекло его внимание – в поле зрения появился двухметровый амбал лет тридцати в военной форме и с несколькими шрамами на лице, определенно один из ветеранов последней войны.
— Послушай, клоун! – начал он, решительно идя к микрофону, но собеседник тут же исчез и появился у ветерана за спиной.
— Слушаю внимательно! – игриво объявило чудовище и махнуло бритвой по голове здоровяка, который, не успев опомниться, упал и стал заливать пол кровью.
— Я сомневаюсь, что он собирался сказать что-либо существенное, — развел руками клоун. — Банальное проявление смелости. Смелость – замечательное качество, города берет и все такое, но она имеет свою цену.
Он ногой перевернул труп амбала.
— Мой мир прост. В нем ты, будь ты смел или труслив, встречай меня отважно с гордо выпяченной грудью или прячься под столом, – ты труп в любом случае. Трупы все вы, — он обвел взглядом зрителей в зале, — и трупы все вы, — он внимательно посмотрел в камеру. — Рано или поздно.
В этот момент один из истекающих кровью охранников поднял руку с пистолетом и выстрелил убийце в спину. Тот лишь довольно крякнул, повернулся к камере спиной и, подняв пиджак и рубашку, предоставил всем зрителям возможность наблюдать за тем, как буквально на глазах заживает белоснежное тело.
— Я ж говорю – апгрейд. Меня нельзя убить, я могу оказаться в любой точке, где захочу, и я собираюсь прийти за всеми вами. Чем не повод для всенациональной паники? – горящие потусторонним блеском зеленые глаза подсказывали, что это точно не шутка. В следующую секунду клоун исчез.

Вадим Григорьев.