ПОЕЗДОЧКА. Глава 4
Глава 4. Откровения Селины
Мда, есть что вспомнить… Поначалу нам всем было непросто. Когда я победила свой приют и ушла жить на улицы, мне казалось, что все позади, что дальше будет только лучше.
— А что значит – “победила свой приют”? – поинтересовалась Стефани.
— Она не из наших кругов, — поспешила объяснить ситуацию Матильда. — Не знает Вашу легендарную предысторию. Но ничего, эту досадную оплошность я сейчас исправлю, если Вы не против.
Селина кивнула.
— Понимаешь, — начала Матильда, взяв за руку Стефани. — Когда мисс Кайл было шесть лет, ее мать покончила жизнь самоубийством. По крайней мере, такова официальная версия. Но с учетом того, что ее настоящим отцом был тогдашний глава мафии Кармин Фальконе, версия может не выдержать очень настойчивой критики.
Так или иначе, после того, как тогдашний муж ее матери умер во время очередного затянувшегося запоя, мисс Кайл попала в приют. Очень неприятный приют с крайне отвратительной директрисой. Доставалось ей по самое не-хочу. В моменты крайнего отчаяния она забиралась на крышу и в одиночестве любовалась на звездное небо – так она постепенно становилась Женщиной-Кошкой.
И в один расчудесный день мисс Кайл – когда ей было примерно столько же, сколько нам сейчас, – обнаружила, что директриса присваивает деньги приюта. Мегера все поняла и попыталась от нее избавиться, утопив, но не тут-то было – сказать, что у этой Кошки девять жизней, значит ничего не сказать. Мисс Кайл сумела и побить директрису, сдав ее в итоге полиции со всеми необходимыми уликами, и отвадить от себя интерес кого-либо из копов – уже в ту пору врожденный инстинкт безошибочно подсказал ей, кого из офицеров надо подмазать, чтобы стать невидимкой.
— Но это была лишь присказка, а сказка – впереди, — подмигнула Селине Матильда. — С нетерпением ее ждем. Я всегда знала, что у Вас с папой очень особенные отношения. Намеков на это он подбрасывал достаточно. Но его ж прямиком спрашивать бесполезно. В первый раз спросишь – сделает вид, что ничего не происходит. Во второй раз спросишь – поднимет на смех, при всех, причем так, что не порадуешься.
— Что ж, — улыбнулась Селина. — Да, есть что вспомнить. Готэм совсем другим был. Ни у кого не было разноцветных костюмов. Или даже черных костюмов с плащами и масками. Но зато у любого встречного мог быть за пазухой нож. И в таких условиях приходилось выживать.
— И Вам тоже приходилось… — тихо поинтересовалась Стефани.
— Всем нам приходилось. Но мои правила, на опять же мой взгляд, очень просты и демократичны.
Если в меня стреляют, главное – выжить, остальное неважно, в том числе чужие жизни. Если преимущество на моей стороне, я, как правило, щажу пытавшегося меня застрелить – пробиваю ему пулей колено или оба, не больше.
Если на меня нападают с неогнестрельным оружием, то напавшие именно своими орудиями и получают. Иногда после этого они пополняют мою коллекцию.
— Да, слыхала я про Вашу коллекцию, — кивнула Матильда. — У мамы, правда, получше, но они с папой на мелочи не размениваются. А именно – он во имя любви к ней уже давно обчистил и преподнес все по-настоящему ценное на тему оружия из музеев любого уголка мира, оставив позади очень качественные подделки и очень запуганных специалистов по обнаружению подделок, которые всю оставшуюся жизнь будут всех уверять, что в их музеях одни лишь бесценные оригиналы.
— А, ты тоже бываешь утомительной, моя дорогая, — Селина зевнула, потом подмигнула Стефани. — Твой отец для тебя – царь и Бог, а ты пока что всего лишь его маленькая обезьянка, это мы все поняли. Настоящих достижений за тобой пока не числится, так что знай свое место. И слушай меня внимательно, не перебивая, коль уж твой отец сам велел мне пооткровенничать с вами двоими лично.
Матильда тут же подняла указательный палец в воздух, провела им по губам, потом отвесила скромный поклон и внимательно посмотрела на рассказчицу – что ж, продолжайте.
— Да, приходилось тогда нелегко, — в голосе Кошки послышались почти мечтательные нотки. — Даже удивительно, со сколькими из тех, с кем доводилось столкнуться позже, тогда имела дело в те дни.
Поначалу, когда директрисы не стало, я повела всех прочих сирот из приюта на волю, пока нас не успели засечь и распихать по другим приютам. Однако быстро выяснила, что не все так просто. Поведешь всех за собой – а что дальше? Ведь далеко не все из них умели выживать так, как привыкла я. Поначалу я пыталась заботиться о них, но потом поняла – не выйдет. Не получится и добывать пропитание себе, и быть старшей сестрой двум дюжинам беспризорников.
Поэтому пришлось сдать их. Один анонимный звонок – и социальные службы быстро погрузили моих новых друзей. Но не всех, естественно.
Некоторых, совсем юных, увел за собой Венделл. Он был самым старшим из нас и даже успел перенять некоторые худшие манеры воспитателей приюта. Впоследствии он стал известен – так сказать известен, сенсация на два часа и не более – как Король Канализации.
И с Эдвардом я познакомилась тогда же. Умный он был, это сразу в глаза бросалось, только замкнутый уж больно. Казалось, большой мир его пугает, а не открывает новые возможности. Ему комфортнее было запрятаться в тихий уголок и разгадывать очередной кроссворд.
Со многими тогда перезнакомилась. Часть из них со временем пошла работать на Фальконе или Марони. Другая часть еще позже стала костюмными злодеями.
И был еще он. Уже тогда он был сам по себе. Меня предупреждали не работать на Робинсон-стрит, потому что эту улицу уже кто-то за собой прочно застолбил. Я удивлялась – как такое может быть? Ведь весь город принадлежит Фальконе, Марони и нескольким другим, менее влиятельным, семьям.
Нет, сказали мне очень шепотом, там что-то еще. Не они, а что-то совсем другое. И один совсем тихий шепот поведал, что, возможно, именно ОНО устроило большой пожар в порту, уничтоживший за одну ночь два влиятельнейших клана.
И что я сделала?
— Естественно, пошла туда, — улыбнулась Матильда.
— Естественно, пошла туда, — довольно кивнула рассказчица. — Поначалу казалось, что все, как всегда. Прохожие, все время. Кто-то побогаче, кто-то победнее. Улов уже за первые несколько часов был немалым, хоть и ничем особым похвастать тоже не приходилось.
Ближе к полуночи я успокоилась настолько, что слегка утратила привычную бдительность. Не услышала, как ко мне приближаются со спины. Когда повернулась – было поздно.
Я привыкла к тому, что бьют. Но в этот раз били головой об асфальт. И бившего ничуть не интересовало, выживу я или нет.
Я пришла в себя, когда меня окатили ведром воды. Судя по тому, что я сразу почувствовала себя мокрой крысой, – далеко не первым.
— Таки жива, — услышала я странный голос, по которому было очень трудно определить возраст. Сразу возникало чувство, что говорящий пытается подражать полудюжине известнейших голливудских актеров одновременно. — И что ж ты делаешь здесь, птичка?
Осмотревшись, я поняла, что нахожусь в полутемном помещении. Вокруг стояло несколько человек в черных нарядах, полностью скрывающих и фигуру, и голову. Один из них приблизился ко мне.
— Я слыхал о тебе, — послышался снова голос. — Знал, что рано или поздно мы встретимся.
Как только ты сделала один шаг по Робинсон-стрит, я уже об этом знал.
Мне понравилось, как ты работаешь… Селина. Мне понравилось, как ты двигаешься.
— Зачем было тогда бить? – поинтересовалась я сквозь зубы.
— Чтобы не было иллюзий. Ты мне симпатична, но влюбленностью тут и не пахнет.
Тут он подошел поближе, скинул с головы капюшон – и сразу стало ясно, что если он и старше меня, то не больше чем на пять лет.
— Абсолютно не пахнет, — он прижал меня к себе и поцеловал, затем столь же резко отпустил и быстро ушел на другой конец комнаты. — Исключительно не пахнет. Нет, нет, нет, это что-то другое.
Не хочешь загадать желание, Селина?
После этого началась самая страшная часть. Взяв за руку, он повел меня в неосвещенную часть комнаты, где по его щелчку пальцами зажегся свет.
Он просто ходил от одного мешка к другому и вываливал на пол их содержимое. И содержимым было… головы. Все, кто когда-либо мне вредил и при этом еще оставался жив.
Пара не в меру ретивых копов. Пара верных псов Фальконе. Пара готовых стучать всем и на всех.
— Да, денек был еще тот, — объявил мой провожатый. — Ну что же, загадай желание.
— Загадала, — тихо произнесла я просто для того, чтобы это поскорее закончилось.
— Знаю, что не загадала, — сразу ответил он. — Всему свое время. Знай, Селина Кайл, наше время пришло. Главное – не упустить правильный момент.
Тут он приблизился – и поцеловал уже совсем по-другому.
И… и… и.
Очаровывать он умел уже тогда. Сразу видно было, что к этой ночи он готовился.
Он начал с ног. Очень аккуратно снял кожаные сапоги с моих ног. При этом поцеловал каждый каблук. А потом начал навешивать на меня драгоценности.
С ног – и до самой головы. Сначала изумруды. Потом рубины. А дальше бриллианты. И так все дальше и дальше… Пока он не возложил корону мне на голову.
— Вот так уже лучше, — констатировал факт странный голос. — Почти королева. Не моя, но пока сгодится. Можно?
Я и позволила… А что еще оставалось?
Мы полночи… а потом полночи просто разговаривали.
Умел он разговорить. Я ему сразу и выложила про тех старых дураков, которые меня приручить хотели, как девочку маленькую. Только потом поняла, какую ошибку сделала. Я-то просто сбегала, их квартиры обчистив. А он…
Их трупы не находили. Я находила очень большие денежные суммы на балконе.
Его тоже пыталась взять в оборот дама намного старше. Только там дело посерьезнее было.
Впоследствии ее газеты прозвали Синей Паучихой. Она брала с улиц подростков или молодых людей, некоторое время о них заботилась, а когда они ей надоедали, травила. Понемногу, день за днем. Наблюдала, как они медленно умирают. И все подробно записывала в свой дневник.
Но однажды нарвалась не на того. На того, кто перерезал ей горло в первую же ночь и унес все ее деньги и драгоценности. Даже не зная, кто она и что сделала.
Очень громкое дело было, когда полиция нашла труп – и дневник. Вот он и хвалился в нашу первую ночь, что это был он. Что он зарезал Синюю Паучиху. Прозвучало как правда, но, с другой стороны… что он умеет, так это врать.
С тех пор все было относительно тихо. Лишь время от времени появлялись слухи о каком-то загадочном мстителе, Человеке – Летучей Мыши.
Но жизнь не стояла на месте, требовалось по-прежнему добывать пропитание. Два раза мы с Летучей Мышью сцепились так, что лишь шквальный огонь мафиози помешал завершить разборку до победного конца.
— Мда, похвально, — услышала я тогда тот самый исключительно странный голос, забираясь на очередной пустующий чердак. — Нет, не пытайся увидеть меня сейчас, это ни к чему. Это разве что может стоить тебе жизни.
Я знал, что рано или поздно ты пригодишься. Ты, маленькая сиротка, и все твои многочисленные беспризорные коты и кошечки.
Ты — то, что надо. Не пытайся понять, что происходит в данный момент, просто плыви по течению. Сейчас твои проблемы станут историей. Готовься и жди.
Следующий его визит был неожиданным абсолютно.
На этот раз он сделал все возможное, чтобы подъехать красиво.
В один прекрасный день возле отеля, где я пряталась в тот момент, просигналил автомобиль.
Просигналил азбукой Морзе – CAT, то есть Кошка.
Я вышла. Автомобиль отвез меня за город, к маленькому мотелю.
— Мисс Кайл? – спросила седая леди лет шестидесяти. Я кивнула.
— Извольте следовать за мной.
После душа и достаточно изысканной работы с моими когтями-ногтями мне предложили на выбор двадцать платьев. Выбирала я не спеша.
— Поторопись, — услышала я под ухом тот самый странный голос. И да, уже тогда он умел прятаться. Среди готэмской знати он не выделялся абсолютно. Идеальный черный костюм, манеры, как в лучших домах, всех готовый с чем-нибудь да поздравить и чем-нибудь обрадовать. Душа компании, одним словом.
И свои белую кожу, зеленые волосы и улыбку он прятал уже тогда, и очень искусно.
— Ну и как тебе? – поинтересовался он, когда вечеринка почти закончилась.
— Просто Клондайк. Все эти их перстни и ожерелья… Могла б все сделать все сегодня.
— Но не сделала.
— Не сделала. Чую, что я тут не просто так, и у тебя своя игра.
— Правильно чуешь. Сходи тут, погуляй среди готэмской знати. Привыкай к их обществу – очень скоро настоящей готэмской знатью станем мы. А они станут историей.
Да, и приглядись к этому миллиардеру несчастному. Вот он опять стоит один несчастный на балконе.
— Ну и пусть… стоп. Ты имеешь в виду…
— Имею. Именно это и имею. Сложи два и два – и получишь.
— Пять. Не верю.
— Ну и не верь. Вера – глубоко личная проблема любого гомо сапиенс.
— Папа не врет в таких случаях, — вздохнула Матильда. – Ну разве что чуть-чуть.
— И что твои “чуть-чуть” тебе подсказали? – уже без некоторой злобы поинтересовалась Селина.
— А тут никому ничего подсказывать не надо.
— Стоп… — Стефани подняла руки вверх. – Значит, Бэтмен – это Брюс Уэйн.
— И? – зевнула Матильда. – Отгадка лежит у всех на глазах такая, что не заметить ее очень трудно.
— Черт. А это ж здорово, — Стефани улыбнулась. – Знать такое – и…
— И начать делать глупости, — властно взяла за руку девочку Матильда. – Запомни три простых правила.
Когда убивают богатых людей, в этом всегда виноваты лишь они сами.
Стреляй первой.
Стреляй всегда.
Стреляй во всех.
Так не проиграешь.
— “Лицо со шрамом”. То давнее, 1932-го, с Полом Муни, — улыбнулась Стефани. – Нет, кино с Аль Пачино мне очень нравится. Но классика все же ценнее.
— Мда, подруга, — отсалютовала большим пальцем Матильда. – А потенциал у тебя имеется. Много про кино знаешь?
— Да кое-что знаю. Как-то так повезло. Оба родителя киноманами были. Маме нравилась Большая Голливудская Четверка – Джек Николсон, Дастин Хоффман, Аль Пачино, Роберт Де Ниро. А отец глубже копал. Он кинозвездами 1930-1940-х увлекался. Я с ним всего Богарта пересмотрела, и из Кегни многое, и из Робинсона…
— Вот это папе точно понравится, — с важным видом кивнула Матильда. – Он сам киноман со стажем. Он половину жизни провел в круглосуточных кинотеатрах. Ночевал в них злыми готэмскими ночами.
Все удивлялись, почему он так на работу одевается. Длинный плащ и фетровая шляпа, как у гангстеров 1930-х.
Поначалу над ним смеялись. А потом смеяться перестали. Потому что он в гости стал захаживать. И если смех был очень уж громким, то он просто убивал чужого ребенка выстрелом в голову. Такими были его визиты.
— Ой, — тихо сказала Стефани.
— Да не бойся, — похлопала ее по плечу Селина. – Если он тебя в дорогу пригласил, значит, не убьет.
— Папа переночевал со всеми готэмскими преступницами, — констатировала факт Матильда. – До того, как маму мою встретил. Нравился ему процесс.
— В вашей семейке скромностью и не пахнет, — вздохнула с полуулыбкой Селина.
— А чего ей должно пахнуть? Скромность амбиции убивает. А с амбициями у нас полный порядок.
— Я даже боюсь спрашивать, — переглянулась со Стефани Селина.
— Все просто, как двери. Я буду или Президентом этой страны, или Первой Леди еще до того, как мне исполнится двадцать пять. По-другому просто не будет. А править этой планетой я буду еще до того, как мне будет тридцать.
— А кем стану я? – тихо сказала Стефани, улыбнувшись.
— Министром культуры при мне. Ты тихая, умная, польза от тебя будет. Образование обеспечим. Хороший брак тоже.
— Ой…
— Да не бойся, — махнула рукой Матильда. — Папа тебе приведет двадцать мультимиллионеров возрастом от двадцати до тридцати, в очередь их выстроит и даст возможность выбирать. Кто понравится – того себе в мужья и возьмешь. Силовать никто не будет.
— Ладно, — кивнула Селина. — А ты не думаешь, что в ваши закулисные дела может вмешаться… сама знаешь кто.
— Он? – хохотнула Матильда. — А что ж мы такого криминального делаем? Все счета оформлены на меня, не наоборот. А я пока не совершила ни единого преступления.
(В смысле официально, а так-то глотки перерезать доводилось. Но там все концы в воде.)
Это я чеки папе подписываю, а не он мне. Так вот оно. Его гениальный план – и исключительно простое решение.
— Не может оно быть оформлено на тебя, — вздохнула Кайл. — Ты несовершеннолетняя.
— Правильно, — подмигнула девочка. – Но в Метрополисе живет девушка лет двадцати трех, у которой то же свидетельство о рождении, не считая даты. В Нью-Йорке таких две, одной тридцать, другой двадцать пять. А в Лос-Анджелесе таких уже пять. И из штата в штат – их все больше и больше. Всего Матильд Николс в Соединенных Штатах больше пятидесяти. И всех их различает исключительно год рождения. Если кто начнет искать концы, то утонет в бумагах.
— Я вот думаю спросить, что станет с этими Матильдами в тот день, когда ты начнешь свою политическую карьеру, — Селина опустила глаза. — Но даже мне страшновато услышать ответ. А я повидала многое.
— Нет, нет, к тому времени их всех уже просто не будет. Он начнет их по одной убивать с момента моего совершеннолетия. То есть… не совсем он… убивать. Он обещал их привозить ко мне. С их семьями и их детьми.
И я буду выносить им приговоры. Если мне кто понравится, если кто мне полезным покажется, по душе придется – те жить будут. Под другим именем, разумеется.
— Мда, как же ему нравится растить свое собственное маленькое Чудовище, — еще раз вздохнула Селина. – Знаешь, в те годы он был… проще.
— Потому что знал, что это никуда не придет и не уйдет. Вы влюбились один раз. И он Вашу любовь не оценил.
Папа на его месте уже давно б специально для Вас построил пару замков на своей территории. Да и не только замков. Из всех готэмских преступниц Вы одна-единственная были ему близки по-настоящему.
— Нет, я дальше это слушать не буду, — Селина Кайл поднялась и пошла к выходу.
“Сидеть. Молчать. Не сметь”, — произнесла Матильда.
Селина подошла и, встав на колени, ласково обняла ее колено.
— Что это было… — очень тихо произнесла Стефани.
— Да ничего по-настоящему серьезного, — зевнула Матильда. — Всего лишь дополнительный контроль.
Папа любит хаос. Он может собрать таких, как Селина, Эдвард, Харви, Освальд и еще многие другие, за одним столом с обильным запасом напитков и закусок. Просто чтобы посмотреть, кто первым один другому в затылок начнет стрелять.
А мама любит порядок. Поэтому перед тем, как сооружать меня, она поставила ему условие. Хорошее такое, серьезное условие. Чтобы любой готэмский преступник или коп при виде меня просто… вставал на колени и слушал любой мой приказ.
“Да элементарно, — посмеялся отец. — Ты ж еще в детстве видела, как я это делаю. Выхожу из теней, пальцем щелкаю – и все приседают, молча уходят”.
“Нет, не то, — не согласилась мама. — Тебя боятся, но именно потому что знают, чего бояться. А ее бояться должны подсознательно, иррационально”.
“Это вариант, — согласился отец. — И даже вполне выполнимый. Есть химики вроде Крейна. Есть такие, как Гипнотизер. Есть, в конце концов, на чердаке технологии Брейниака. В крайнем случае могу подключить Десаада, но он может перестараться. Он не знает, что такое анестезия”.
“Не надо Десаада, — попросила мама. — Но подстраховаться надо. Мы живем в очень опасном мире. В нем нет никого опаснее и страшнее нас с тобой. Но… случайности могут случаться. Даже с нами”.
“Ладно, сделаем, — зевнул отец. — Все они будут ее слушаться. На подсознательном уровне. Освальд, Эдвард, Селина, Памела, Харви, Джонатан и все остальные”.
— Вот такая вот история, — развела руками Матильда. — Так мне ее поведали. А теперь, мисс Кайл, достаньте, пожалуйста, эту фляжечку из заднего кармана брюк и капните девочкам по рюмашке, на ночь, чтоб спалось лучше.
— Однако, — посмеялась немного Стефани, проглотив рюмку. — Весело с вами, сумасшедшими и захват мира планирующими. Никогда так не смеялась.
— Вот и замечательно, — кивнула тоже весьма хмельная Матильда. — Смех – это здоровье. Так и папа, и мама всегда говорят. Доброй ночи. Если она будет доброй.
Вадим Григорьев.