EmperorJoker

Представляю Вашему вниманию первую главу фан-романа, написанного автором… ай ладно, мною написанного, как и две к нему присказки – “Человек с улыбкой” и “Силуэт и невидимка”.

Глава 1. Клоуна почти не видно

И не такие странности в Стране Чудес случаются,
В ней нет границ, не нужно плыть, бежать или лететь —
Попасть туда не сложно, никому не запрещается,-
В ней можно оказаться — стоит только захотеть.

Владимир Высоцкий

Подросток плюнул кровью, дальше глотнул, упал и больше не шевелился.
“Не предпочтительнее ли такой исход?” – думала наблюдавшая за расправой Каори. Сказать, что ее жизнь не клеится, было б насмешкой.

Нет, она не голодала. У нее были свои деньги. Ее никто не обижал, никто и близко не поднимал на нее руку уже очень давно. Никто не держал ее в клетке и не заставлял убивать других. Но и жизни своей она тоже уже не чувствовала.

После того случая, когда она отключилась, о ней забыли все. Доктор, пожелавший провести эксперимент. Тень: во все следующие разы, когда мистер Уэйн бывал в приюте, его глаза уже не хмурились при виде Каори – они ее просто не видели. И Человек с улыбкой исчез и больше не появлялся.
Через год Каори удочерили. Пожилой бездетной миссис Беннетт нужна была подмога в ее продуктовом магазинчике, и поскольку сама она говорила мало, кандидатура всегда молчащей Каори, преподнесенная на блюдечке проницательной директрисой, ее устроила идеально. От Каори требовалось выполнение некоторых очень несложных заданий, а в остальное время она была предоставлена себе. В подвале магазинчика было достаточно места и предметов, которые при наличии фантазии можно было использовать для тренировок. Миссис Беннетт никогда ничего не говорила ни про какие правила, но в доставшейся Каори крохотной нищей каморке ничего особенного и не получилось бы устроить. При этом нельзя сказать, что миссис Беннетт жила в намного лучших условиях. Единственный телевизор в домике, служившем и магазином, и их жилищем, как ни странно, находился в комнатке Каори. Миссис Беннетт никак это не объясняла; очевидно, она предпочитала другие виды развлечений.
Лишь один раз миссис Беннетт по-настоящему удивила Каори. Как-то раз в магазинчик пришла группа людей в костюмах, явно интересовавшихся ею. Они говорили о чем-то незаконном, мелькали слова “право на работу” и “выселение из страны”. На следующий день миссис Беннетт, не говоря, как обычно, ни слова, ушла на весь день и под вечер вернулась с папкой бумаг, которые, как она кратко объяснила Каори, никогда и никого не заставят усомниться в том, что она американский гражданин и имеет право работать тут. Очевидно, миссис Беннетт не была лишена практичной жилки – в конце концов, она умудрялась сводить концы с концами со своим магазинчиком более 30 лет после смерти мужа.
У Каори появилась возможность легально, не тайком, ходить, где она захочет, во внерабочее время – миссис Беннетт совершенно не интересовалась этим вопросом. Первым делом она пошла в тот самый парк аттракционов – и стала свидетелем медленной смерти динозавра.
Половина аттракционов не работала уже, а оставшаяся еле дышала. Никто не вкладывал деньги в такой парк в эпоху увлечения детей видеоиграми. Местные работники смотрели на потенциальных посетителей жадными глазами – видно было, что от этого зависит их проживание. Каори решила ходить туда каждую неделю и потом сильно пожалела об этом: на ее глазах буквально развалились на части “американские горки”, к счастью, без жертв, и все зеркала из “комнаты смеха” она вскоре нашла на ближайшей помойке. Одно из зеркал, наиболее целое и, как ни странно, наиболее уродующее ее, Каори притащила в свою каморку и спрятала под кроватью, но она даже себе не могла объяснить, зачем сделала это. Уже через полгода парк превратился в пустырь – даже продавцы жвачки покинули его. Каори поняла, что лучше всего забыть про это место.
Другое место она посещала не столь часто, но забывать о нем не собиралась. В дом, где были убиты ее родители и где она в тот вечер отключилась, она впервые пробралась (тихонько удрав, как всегда, из приюта) через неделю после того мрачного инцидента. При свете дня он вовсе не казался зловещим, и ни единая тень или силуэт не прятались в стене. Каори постаралась повторить все те же танцевальные движения и представить предметы на тех же местах, однако ничего не произошло. Пожав плечами, она ушла; с тех пор проклятое место манило ее все больше. Но поскольку все ее визиты сводились к одному и тому же нулевому результату, Каори сократила их до одного в месяц, а затем одного в три месяца.
Свои старые таланты она использовала только для одного варианта визитов. Раз в месяц она наблюдала с крыши за Хироюкой. Его Тень как раз не забывала, поскольку пару раз Каори смогла словить моменты, когда мистер Уэйн навещает суперприют и за руку здоровается со многими мальчиками самых разных возрастов и национальностей, среди которых был и Хироюка. Ей давно и без особого труда удалось понять, что ничего из страшного прошлого больше не существует в памяти брата: он считал, что с самого начала был сиротой, просто предыдущие приюты были далеки от совершенства, с чем и были связаны неудобства. Он демонстрировал успехи в точных науках и мог через несколько лет попасть в число претендентов на стипендию Фонда Уэйна. Его жизнь шла своим здоровым курсом, и Каори в ней места не было.
Чередуя эти три варианта визитов с работой в магазинчике миссис Беннетт, Каори жила не совсем бедной, но почти обыденной жизнью, пока в эту жизнь не начал вторгаться новый – опасный – элемент.

Сначала казалось, что это очередная обычная банда. Готэм повидал их много, поэтому никто не беспокоился. Они называли себя просто “истинными”, и никого не заботило, истинные это последователи одного известного преступника этого города или другого. Название это приобрело новый смысл в тот день, когда было объявлено о террористической атаке на мэрию ранее считавшегося полным посмешищем преступника Друри Уокера с кличкой Убийца Мотылек.
Атака, судя по отзывам СМИ, нешуточная, была остановлена благодаря “усилиям комиссара Гордона, его людей и нескольких сознательных граждан”. На следующее утро выяснилось, что в то же время неизвестные вырезали полностью всех посетителей и продавцов в двух никого ранее не интересовавших круглосуточных магазинах. В обоих местах на стене нашли рисунок мотылька и надпись: “Дальше мы возьмемся за школы”.
Тогда и выдвинулись “истинные” – уже как “истинные готэмцы”. В ближайшие же две недели все школьники и их родители получили предложение получить защиту “истинных” от “психов”. Сначала от них требовалось лишь ношение повязки, затем тех, кто постарше и посильнее, организация начала приглашать в свои ряды. Не менее активно “истинные” звали в свои ряды безработных, бомжей и бродяг, в том числе алкоголиков и наркоманов, — любой, примкнув к ним, получал шанс оправдать себя перед городом. Они получали свою суточную порцию еды и крышу над головой. Взамен от них требовалось безропотное исполнение любых приказов.
В первые две недели “истинные” стали предметом бурных обсуждений в СМИ. Говорили о чрезмерной агрессии участников движения и об использовании ими сильнодействующих веществ. Дальше дискуссии стали затихать. Один за другим на разных телеканалах стали мелькать сюжеты, где улыбающиеся, доброжелательные молодые люди в повязках помогают горожанам, защищая в трудный момент от хулиганов и вооруженных воров. Каждая из популярных телепрограмм криминальной тематики почему-то сочла нужной показать готэмский сюжет со съемкой в реальном времени, где человек с повязкой участвовал в поимке злоумышленника не меньше, а иногда и больше, чем полиция. Одно издание, мусолившее тему, что в Готэме “психи” почему-то всегда бьют туда, где не предоставили протекцию “истинные”, перестало существовать вообще: в один прекрасный день его владелец и редактор просто испарились, и, похоже, их дальнейшая судьба не интересовала никого. И даже некоторые не скрывавшие и в прошлом своих необычных взглядов политики начали позировать рядом с готэмскими людьми в повязках, намекая, что подобный гражданский уличный контроль, если его по-настоящему легализировать, может быть серьезной подмогой полиции – конечно, в том случае, если его самого грамотно контролировать. Если же кто им указывал на какие-то агрессивные действия и сюжеты на эту тему, висящие в Интернете, они со смехом утверждали, что съемок марсиан в сети никак не меньше, зато сюжетов, где “истинные” бескорыстно помогают своему городу, намного больше.

В реальности это выглядело несколько по-другому.
В первый раз Каори наблюдала за мирным движением “истинных”, когда они шли по улице мимо магазинчика миссис Беннетт.
В тот день все владельцы магазинов и их работники вышли на улицу. Каори дивилась чести, которой удостоилась шагающая по улице группа подростков и молодых людей в оборванных одеждах, без признаков интеллекта в глазах. Пока не обратила внимание на одну деталь. Возле всех прочих магазинов стоял по крайней мере один человек в повязке. Возле магазинчика миссис Беннетт таких не было.
Этот факт не ускользнул от внимания одного из старших “истинных”, так называемых полевых командиров. Он просто указал на магазинчик пальцем – и туда тут же полетел град камней. Каори смогла отвадить тех нескольких, кто пожелал приблизиться, но ущерб все равно был нанесен.
Внезапно на горизонте замаячило спасение – Люди-Мыши, как называла их про себя Каори. Тень и двое ее людей врезались в толпу и занялись особо рьяными метателями камней.
Остальные молча обошли дерущихся и продолжили свое шествие.
Через пару метров снова последовало метание – и опять были остановлены лишь те, чьи руки коснулись камней. Остальные прошествовали дальше.
На третий раз Тень схватила полевого командира и прижала к земле, потребовав все прекратить. Тут же его место занял другой боец, и все повторилось. Шествие, хоть и поредевшее, продолжало свое движение.

Мистер Уэйн был одним из немногих, кто начал громко критиковать “истинных” в первые же их дни и не собирался останавливаться. По странному совпадению тогда же у его компании начались серьезные проблемы: как бы из ниоткуда начали появляться обвинения – от незаконного использования средств до продажи тщательно скрываемых компанией прототипов в страны третьего мира в качестве оружия. Большинство из них были высосаны из пальца, но количество победило качество: впопыхах назначенная комиссия, не проработав и двух суток, порекомендовала аннулировать все доставшиеся компании Уэйна государственные заказы, связанные с технологиями, которые можно использовать в военных целях. Все это сопровождалось биографическими репортажами: внезапно все телеканалы вспомнили о незадачливом миллионере-плейбое и начали соревноваться в том, чтобы припомнить ему как можно больше старых скандалов и неудачных романов.

Через три дня, когда Каори и миссис Беннетт наконец удалось привести магазинчик в порядок, шествие повторилось.
На этот раз им повезло больше.
Задолго до их магазинчика дорогу “истинным” перегородил большой черный автомобиль необычной формы. Из громкоговорителя последовало предупреждение, гласившее, что дальше им идти запрещается.
“Истинные” не остановились. Навстречу им полетели резиновые пули. Шествовавшие быстро разбежались. Каори мысленно поздравила Тень с успехом.

Увы, успех был скоротечен. Ситуация повторилась на следующий день. Шествующие вновь убежали. Но в тот же вечер на всех телеканалах появились фотографии: мальчик 13 лет и девочка 14 лет, убитые очень неудачно попавшими прямо им в висок резиновыми пулями. Анализ авторитетных врачей не оставлял сомнений в вердикте. Оба всего неделю числились в “истинных”; кадры с ними, с радостью надевающими свои повязки, прилагались.
Обсуждение того, что бомба замедленного действия в костюме, столько лет прикрываемая готэмской полицией и наконец взорвавшаяся, начала убивать детей, продолжалось два дня. Комиссар Гордон не был официально отстранен, но вся работа относительно так называемых уличных движений была переложена на срочно назначенного ему зама. Тогда же любые контакты полиции с “сознательными горожанами”, не входящими в уличные движения, были признаны недопустимыми и незаконными.
Жертв резиновых пуль торжественно хоронил весь город. Каори по телевизору внимательно следила за выражением лица мистера Уэйна. Он выглядел так, будто хоронил собственных детей. Каори поняла, что рассчитывать больше не на кого.
Именно так дело и обстояло. Уже на другой день шествие повторилось, и остановить его было некому. С погромами магазинчика миссис Беннетт она уже смирилась. Тот факт, что в конце улицы был полностью разгромлен какой-то неизвестный ей приют, заставил ее задуматься.
На другой день она как можно быстрее нашла один из штабов “истинных” и подошла к полевому командиру. Тем, кто попытался притронуться к ней по пути, она сломала носы, но когда то же самое попытался проделать полевой командир, она лишь аккуратно, остановив руку в нужный момент, придавила ему нос – болезненно, но без последствий. Легко увернувшись от последовавших за этим двух ударов, она позволила третьему чиркнуть ей по подбородку и упала на спину, изобразив жертву нокаута. Полежав для приличия полминуты, Каори встала. Ее поздравили, сфотографировали и взяли анализ крови, затем занесли всю информацию в базу данных и выдали повязку со штрих-кодом. Поскольку она давно поняла, что это точно не стихийное уличное движение, а нечто большее, такие детали ее не очень удивили.
За полдня пребывания в рядах популярнейшего в Готэме движения Каори узнала много нового о нем. Лидеры явно не поощряли использование в рядах движения огнестрельного оружия, очевидно, считая, что это сравняет его с любой другой бандой. Поэтому даже то оружие, что бойцам удавалось найти во время шествий, беспощадно забиралось и отправлялось на склады. Даже “старшим” не выдавали пистолеты – вместо этого к ним приставляли огромного амбала.
Каори узнала, что любимое лакомство в рядах “истинных” – вещество из шприца, от которого люди заворачивают глаза. Осторожно спуская свою дозу в ближайший люк, она наблюдала за реакциями остальных и, понимая, что с актерскими талантами у нее теоретически может быть не очень, следовала заветам Человека с улыбкой – отвлекала внимание на бросающиеся в глаза детали. Она позаимствовала у одного из валяющихся без сознания громадную безвкусную шляпу, а у другого – не менее отвратительные разрисованные кеды, чтобы создать впечатление безмозглого существа, на лицо которого совсем не обязательно смотреть, чтобы вынести вердикт о его бесполезности.
Тактика работала хорошо: даже когда валялась она совсем не в том месте, которое ей предназначалось согласно выданной повязке, на нее никто не обращал внимания. Таким образом ей удалось подслушать несколько разговоров двух блуждающих вокруг “старших”, полевых командиров. Одного из них, в очках, Каори окрестила Грамотным – поскольку было очень непохоже, что писать или читать умеет кто-либо из его коллег.
Как правило, разговоры касались всякой ерунды, вроде телешоу и видеоигр. Всего несколько раз беседа переходила на другие темы.
— Говорят, зверя выпустили, — поеживаясь, сказал Грамотный.
— Если ты о своем клоуне, то можешь высушить штаны. Такой же псих-одиночка, как и прочие. Часть к нам примкнула, остальные скоро будут на кладбище, — ответил второй.
— Я другое слышал. Говорят, что его раньше ЦРУ над нужными точками закидывало – одного, с мешком на голове. Без оружия и без денег. Языков местных знать он не мог. Так он сначала, как змея, в траве прятался, потом, как тигр, главарям глотки перегрызал, а дальше, как чума, всех остальных выкашивал.
— Если так, то почему сейчас он не “на задании”?
— Потому что после первых двух раз выяснилось, что он почему-то знает по именам всех, от отдавших приказ до пилотов вертолета. И в гости захаживать очень любит.
— А я слышал, что Мышь в космос регулярно летает и с марсианином зеленым иногда в паре работает. Так что заткнись.
Грамотный помолчал, и разговор вернулся к видеоиграм.
Через полчаса разговор вновь стал интересным.
— Сегодня наши обчистили склад Галанте. Представляю себе лицо жирного макаронника.
— Ты не думаешь, что ему захочется ударить в ответ?
— Расслабься. Я задал тот же вопрос, и мне ответили, что завтра уже не будет ни Галанте, ни Эскабедо, никого. В полдень они соберутся на совет в ресторане макаронника – там их и прихлопнем. Все уже готово. Хорошо, когда везде есть свои уши.
Переключая телеканалы, парочка наткнулась на интервью, которое известный готэмский журналист брал у большого поклонника “истинных” – кандидата в сенаторы Эдварда Макферлана.
— Сегодня готэмцы могут спать спокойно, — исполнял свою арию Макферлан. — Еще полгода назад я бы не смог сказать таких слов. А сегодня этот город является примером для всех. Сильные защищают слабых. Смелые показывают пример остальным. Горожане помогают друг другу. Их объединяет одна цель – сделать свой город лучше. Сегодня я горд тем, что родился в Готэме. Как и горд любой другой его житель – кроме группки индивидуумов. Что ж, всегда найдутся люди, которым днем мешает солнце, а ночью – луна.
— Как Вы можете прокомментировать слухи, что “истинные” грабят и громят склады оружия крупнейших преступных боссов Готэма?
— Во-первых, это, как Вы сами сказали, слухи. А во-вторых, Майкл, Вы продолжаете меня удивлять. Откуда столько сочувствия к кучке трусливых воров и наркоторговцев, терроризировавших наш город много лет? Вы переживаете из-за того, что у грабителя, который остановит Вас вечером, не окажется пистолета за пазухой? Если б я не знал Вас хорошо, Майкл, я б забеспокоился. Я бы даже мог подумать, что часть заработанных этим оружием кровавых денег оседает в Вашем кармане. Но я же знаю, что это не так.
— Как Вы относитесь к словам комиссара Гордона о том, что ситуация в городе такая, что надо вызывать национальную гвардию, но мэр, слушая своих советников, отказывается это делать и, наоборот, связывает ему руки?
— Мэра Готэма я знаю хорошо, это мудрый человек, не нуждающийся ни в чьих советах. Комиссар Гордон… мы все знаем, через что он прошел. Он много лет верно служил Готэму, но последние события сильно ударили по нему. Тот, кому он доверял все эти годы, оказался психически больным убийцей, готовым расстреливать детей. Неудивительно, что теперь Гордон в панике и не может отличить друзей от врагов. У любого на его месте развилась бы паранойя.
Посмотрим на это с другой стороны. Что делал Гордон уже много лет? Он позволял заниматься борьбой с преступностью человеку, который, как он думал, хочет помочь городу. Наш мэр, фактически, сделал то же самое с “истинными”, но есть несколько очень существенных отличий. “Истинные” не прячут свои лица за масками. Они не носят странных костюмов – они психически здоровы. Их много и они хорошо организованны – если одиночка может сорваться и сойти с ума, то в коллективе тот, кто вздумает перейти черту, будет сразу остановлен и наказан. А теперь спросите себя – кто больше достоин доверия?
— И последний вопрос – Вы действительно думаете, что те, кого Вы зовете “психами”, так просто уступят “истинным” город?
— Вы всегда меня удивляли, Майкл, но сегодня прямо-таки бьете рекорды. Сначала Вы защищали боссов мафии, а теперь превращаете в какие-то мифические фигуры кучку ненормальных шизофреников, ненавидящих себя и весь окружающий мир. Из-за них город пользуется дурной славой, это верно. Они как гнойный нарыв, не дающий организму спокойно жить и развиваться. Рано или поздно нарывы надо удалять. Спросите “истинных”, боятся ли они “психов” – они посмеются Вам в лицо. Поэтому за ними будущее. Они не боятся смотреть в глаза злу этого города и не боятся брать зло за горло.
— Много болтает, — указал на журналиста второй полевой командир. — Не жилец. Другие умолкли уже, остались этот и еще раз-два. Но ничего – до всех доберемся.
Пока они таращились в телевизор, Каори успела подползти к разложенной на столе карте города и изучить сделанные на ней отметки.

Через несколько часов случилось то, чего ждала Каори, — их отряд и несколько других отправили на улицу, где находился приют с Хироюкой. Она не думала, что это произойдет так быстро, и уже на ходу придумывала, что же она будет делать.
Шествие ничем не отличалось от тех, которые Каори наблюдала раньше. Никто не пытался им препятствовать. Остановившись у дверей приюта, полевой командир в громкоговоритель заявил, что настал черед тем, на чье содержание и воспитание Готэм потратил столько денег, показать, насколько они верны городу. Когда через 5 минут никто не вышел им на встречу, они выбили камнями окна, выломали двери и зашли внутрь, избивая в лучшем случае до крови любого, кто попадался им на пути.
Увидев брата, Каори мгновенно очутилась рядом с ним, схватила за руку и потащила к выходу. Ничего не понимая, он инстинктивно сопротивлялся, и она чувствовала, что долго не протащит его так, не стукнув.
В этот момент перед дверями приюта остановился фургон. Сидевший за рулем худощавый рыжий человек распахнул дверь с криком “Хотели психов – получайте!” и уехал. Выпрыгнувшие из фургона три человека были в знакомой всему городу одежде пациентов психиатрической больницы “Аркэм”, зато в руках у них были предметы, которыми вряд ли им было позволено пользоваться в стенах больницы, — мачете. Увы, среди этих трех не было ни одного популярного, мелькавшего в новостях лица – всего лишь ординарные, ничем не примечательные маньяки.
Но одного из них Каори узнала. Она никогда не думала, что Кьондзая поместили в “Аркэм” и что он вообще остался жив, поэтому его появление на секунду заставило ее застыть на месте. Пребывание в психушке явно не пошло ему на пользу. Какими бы лекарствами его там ни кормили, теперь он был похож на озверевшего, капающего слюной бульдога. Но свою добычу он определил безошибочно.
Мачете врезалось в пол, как раз в то место, где только что стояли шарахнувшиеся в разные стороны Каори и Хироюка. Бешеный пес среагировал на движущуюся цель и понесся за улепетывавшим со всех ног мальчуганом. Каори помчалась следом. Все втроем они влетели в находившийся недалеко музей, распугивая по пути немногочисленных посетителей.
Кьондзай очень быстро загнал в угол Хироюку, который теперь только и мог, оцепенев, в ужасе смотреть на палача. Каори приземлилась между ними. Вытащив выданный ей “истинными” кинжал, она приготовилась драться насмерть.

Свет в музее погас.
— Сколько нужно самураев, чтобы закрутить лампочку? Всего один: он пошлет закручивать маленькую девочку, которую держит в клетке, а сам будет жрать рис.
Кьондзай остановился, узнав насмешливый голос.
— Приходит самурай на прием к врачу. “Доктор, что случилось с моим мечом?” – спрашивает он. “У меня две новости – хорошая и плохая”, — отвечает врач. “Начинайте с плохой”. “Ваш меч сделал харакири”. “А хорошая?” “Невелика потеря – мой перочинный ножик и то длиннее”.
Глаза японца налились кровью.
— Спрашивает старый самурай своего сына. “Сынок, ты был таким прекрасным воином, почему же ты забросил меч и пошел работать в театр “Кеган”?” “Мне надрал зад американский клоун, и я хочу побить его на его территории”.
Зарычав в бешенстве, Кьондзай ринулся в ту сторону, откуда доносились насмешки. Добравшись в несколько прыжков до второго этажа, он остановился перед двумя темными фигурами. Одна из них шарахнулась назад, другая, наоборот, шагнула вперед.
— Вижу, ты не забыл меня. Вот теперь все семейство в сборе. Итак, долгожданный матч-реванш. Но сначала необходимо подкрепиться. Суши! – фигура запустила в Кьондзая каким-то предметом, окутавшим его облаком пыли. Прокашлявшись, японец вскрикнул и присел.
— Что, несварение? – заботливо поинтересовалась фигура. Трость резко ударила по державшей мачете руке так, что оружие полетело через весь зал.
— Вот и весь матч-реванш, — с притворным разочарованием констатировал факт Человек с улыбкой и издал громкий, леденящий душу хохот. Он сделал несколько кругов вокруг присевшего в ужасе, закрывшего лицо руками противника, каждый раз останавливаясь для того, чтобы огреть несчастного тростью раза три-четыре. Затем сделал несколько шагов в сторону, посмотрел на Каори и Хироюку и опять повернулся к Ксьондзаю.
— А почему ты не используешь свое? – спросила вторая фигура, приблизившись тем временем к японцу.
— Он мне нужен живой на коленях, не мертвый на спине. Под елку положу.
— А полностью лишенный страха он тебе случайно не нужен? — задал ехидный вопрос второй человек, подняв над Кьондзаем руку, в которую было что-то зажато. — Я требую утроить гонорар.
Человек с улыбкой помолчал пару секунд, затем вздохнул.
— Джонни, Джонни, вечно ты все усложняешь… Чем тебе – деньгами или химикатами? – смиренным тоном произнес он, приблизившись.
— А что у тебя есть? – с жадностью спросил второй.
— Для идиотов – мышьяк, – с этими словами трость метнулась со скоростью броска змеи и выбила из руки второго то, что там находилось. Предмет улетел далеко. В этот момент Кьондзай, взвизгнув, кинулся к одному из окон и, выбив его собой, сбежал.
Трость ударила вторую фигуру по голове, сбив на пол.
— Теперь крыса удрала. Из-за тебя, — чеканя каждое слово, Человек с улыбкой прошел к ряду стульев и выбрал из них тот, что потяжелее. — Джонни, Джонни, Джонни-Бой… А я ведь, веришь или нет, совсем не так представлял наше с тобой сотрудничество. Почему вы все не хотите учиться? Как ты там говорил – утроить? Сколько это в прошлый раз было – четыре раза? Ну считай, чучело огородное: раз, два…
Стул поднимался и опускался на лежащего, пока внизу не послышались голоса охранников.
— Эй, вандал здесь, — помахал им Человек с улыбкой. Из кончика трости выскочило лезвие, которым он вырезал улыбку на ближайшей картине.
— Это не я, — сказал он и указал на лежащего. — Он меня заставил. После чего захохотал. Охранники удрали, заперев за собой дверь.
Продолжая смеяться, Человек с улыбкой пнул своего неудачливого коллегу ногой, что-то прицепил к одной из картин, отошел назад, подождал, когда взрыв разнесет картину вместе с куском стены, и исчез в образовавшемся отверстии.
Жестом приказав Хироюке молчать, Каори спряталась за колонной и, когда охрана в полном составе явилась в зал, бесшумно выскользнула за их спинами. Выбрав место, где ее было трудно заметить, она наблюдала за тем, как брат взахлеб рассказывает охранникам, как на него охотились маньяки, один страшнее другого, но он их не испугался. Один из охранников сделал звонок, и появившийся через 15 минут человек увел мальчика. Оставаясь невидимкой, Каори последовала за ними.

Хироюку отправили в группу детей из таких же разгромленных приютов, которых было решено временно вывезти из города. Наблюдая издали за тем, как их ведут по вокзалу, Каори заметила человека, показавшегося ей знакомым. Покопавшись в памяти, она вспомнила его – вежливый старый человек из дома мистера Уэйна, дворецкий, пустивший ее в библиотеку. Она помнила, что он знает язык жестов, и, решив, что хуже от этого не будет, встала у него на пути и жестом поздоровалась.
Старый человек сразу узнал ее, хоть и не видел больше трех лет. Он выглядел удивленным, затем, когда он увидел ее повязку, к удивлению примешались недоверие и гнев. Быстро объяснив жестом, что она “под прикрытием”, Каори сняла и спрятала повязку, затем стала вкратце излагать свою историю – начиная с виденных ею погромов и заканчивая их с братом беготней по музею. Она не стала упоминать никого из встреченных ею старых знакомых, чтобы не усложнять рассказ.
Она закончила и указала на толпу детей, среди которых был Хироюка. Прочитав в глазах дворецкого вопрос, Каори помотала головой – “не знает, так лучше”. Старый человек выглядел глубоко тронутым и при этом смотрел так, будто вспомнил что-то такое, о чем предпочел бы забыть.
Оказалось, он и дети уезжают одним поездом в одно и то же место – очевидно, Тень присмотрела для сирот и для верного слуги, а может, и для других близких к ней людей, тихий городок, где можно пересидеть грядущий кризис. Дворецкий обещал присмотреть за Хироюкой. Поскольку до отправки поезда оставался час, он пригласил Каори перекусить, заявив, что не примет “нет” в качестве ответа. Во время трапезы он спросил, не хочет ли уехать она, ведь деньги на билет не проблема. На этот раз Каори резко отказалась. Поскольку такой ответ надо было хоть как-то объяснить, она добавила первую пришедшую ей в голову банальность – “здесь мой дом”.
Старый человек явно по-своему истолковал такой ответ, потому что стал еще печальнее.
— Мисс Каори, я уезжаю сейчас, потому что так велел хозяин Брюс. Я не смог ему отказать так решительно, как Вы мне сейчас. Только потому, что чувствовал, что в этом случае он прав. В этом случае существует большая вероятность того, что некоторые очень плохие люди – те, с которыми и Вы пытаетесь бороться по-своему, — узнали о некоторых его тайнах и могут использовать тех, кто близок к нему, чтобы шантажировать его. Поэтому он попросил меня уехать в безопасное место, и я после долгих уговоров уступил.
Мисс Каори, вот сейчас я уезжаю, а Вы остаетесь здесь… и я не могу не сказать кое-что. Отреклись мы от Вас тогда – можно называть это как угодно, но суть та же останется. Мы… хозяин Брюс… мы всегда боялись, что из-за нас однажды за Вами опять придет этот страшный человек. Он… мы его хорошо знаем. Он любит начинать день с чистого листа, но… некоторых людей он не забывает. Не оставляет в покое никогда.
Мы все видели тогда, как Вы смотрите на его фотографии. Он… Вам могло тогда казаться, что он спас Вас и брата. Хозяин Брюс никогда не говорил о том, что произошло в тот день. И я там не был, чтобы судить. Но я могу сказать одно. В этом городе много зверей, жаждущих крови. И есть один зверь, которому нужна не только кровь. Ему нужны еще и души – когда он вспоминает, что это такое. Помните об этом.
Старый человек извинился и отлучился на пять минут.
Тут же его место занял уже давно глазевший на Каори парень, который, как она с удивлением вспомнила, был в ее приюте. Он всегда был шумным и глупым. Судя по всему, он не изменился, поскольку нес полную чушь.
— Привет, э-э… Черт, я даже не помню, как тебя зовут. Помоги мне, пожалуйста. Помоги мне связаться… с НИМ. Ну ты понимаешь. Ладно, я все понимаю, я должен объяснить, что я в курсе. Мой дядя работает в полиции. Сегодня он уехал из города, но вчера был сильно пьян. Трезв там был только я, и я слышал и помню каждое слово. Большой человек сверху сказал им не трогать психов, а его тем более. “Истинных”, как чумы, боятся все, даже за пределами Готэма, — боятся, что это перекинется в другие города. Теперь они ждут одного – когда психи озвереют и кинутся на “истинных”. Никто не говорит об этом с любимчиками Гордона, но любой, кто хоть раз был знаком с отделом внутренних расследований, получил четкий приказ – психов не трогать, любое сообщение о них не должно дойти до Гордона. Этого никто не говорит, но все молятся на НЕГО. Вроде того, что он вырежет всех “истинных” и сам того не заметит. Поэтому быть рядом с ним – самое безопасное место в городе. Помоги, пожалуйста. Ты же должна знать, он ведь…
Перегнувшись через стол, Каори одним ударом разбила говорящему нос, не дав ему закончить предложение. Ее определенно не устраивало, что ее еще кто-то помнит, причем помнит как “жертву белолицего маньяка”. Взвизгнув от боли, парень удрал из закусочной как раз перед тем, как вернувшийся дворецкий занял свое место.
— Я решил показать Вам кое-что, мисс Каори, хоть хозяин Брюс вряд ли одобрил бы это.
Они прошли несколько кварталов от вокзала и зашли в пустующее на первый взгляд здание, у которого совершенно неожиданно обнаружился подземный этаж. Там был большой зал, где было множество странных вещей. Костюмов – от практичных комбинезонов до явно карнавальных одеяний, напоминающих разных насекомых. Оружия – от настоящих мечей и кинжалов до самодельных пистолетов, еще менее эффективных, чем водяные. Каори мысленно окрестила это место Бункером.
— Не обращайте внимания на всю эту бутафорию, — объяснил дворецкий. — Многие друзья хозяина Брюса слишком увлечены балами-маскарадами, а он слишком щедр, чтобы выкидывать на помойку костюмы и аксессуары, на которые они потратили столько сил и времени. Но все это сейчас не важно. Главное, что Вы должны помнить – здесь достаточно места и двухсуточный запас еды на 20 человек. Поэтому, если наверху вдруг станет по-настоящему плохо, ведите сюда всех, кого можете, знакомых и даже незнакомых, всех, кому можете помочь, и прячьтесь, закрыв двери.
Сзади к старому человеку подошел другой – с бородой, усами, седыми волосами.
— Да, позвольте представить – это мой старый армейский друг Джеймсон. Тяжелое ранение забрало у него слух и речь и несколько повредило ему мозг. Но он по-прежнему верный товарищ, и я доверил ему охранять это место, которое стало для него домом.
Зеленые глаза радостно согласились со всеми тезисами, помахав головой, и даже для большей убедительности покрутили пальцем у виска – “поврежденный, точно”.
Стоявший спиной к “Джеймсону” и, естественно, не видевший всего этого дворецкий, вспомнив, что ему пора на поезд, направился с Каори к выходу.

На перроне они вдвоем проследили за тем, чтобы группа детей беспрепятственно села в поезд. После этого старый человек приблизился к отвечающему за группу и строгим тоном предупредил, что мистер Уэйн лично поручил ему проследить, чтобы с сиротками было все в порядке, и если вдруг что-то понадобится, то он в соседнем вагоне.
Садясь в свой вагон, дворецкий еще несколько минут подыскивал слова. Не желая его мучить, Каори кивком попрощалась и ушла, но на самом деле, взобравшись на ближайшую крышу, еще долго наблюдала за отправкой поезда.
Кончик трости ласково почесал ее за ухом.
Каори похлопала по месту рядом с собой – “садись”. Он уселся. Пару минут они молча наблюдали за поездом.
— Болтливый. Утомил? – спросил Человек с улыбкой. Каори кивнула. Рука в перчатке протянула ей детонатор.
Стараясь не сделать ни единого лишнего движения, Каори взяла детонатор, демонстративно зевнула, быстро разобрала его на части (ей доводилось иметь дело с такими штуками, хоть и давно) и бросила ставшие безопасными части с крыши.
Они посидели еще пару минут.
Рука в перчатке протянула ей попкорн. Каори взяла горсть.
Наконец поезд удалился за пределы видимости. После этого они молча наблюдали за закатом двадцать минут, жуя попкорн.
— Ну пошли? – наконец сказал он.
Зеленые глаза одновременно смотрели на Каори и куда-то далеко за ней, с нетерпением ожидая чего-то – то ли той бури, которой так боялся весь город, то ли чего-то еще более страшного, того, о чем знали лишь они.
Каори выждала, пока он встанет и повернется к ней спиной, и только после этого последовала за ним.

Их маршрут был кратким – кратким настолько, что у Человека с улыбкой не было причин маскироваться, и он это знал – тем более что начинало темнеть. И маршрут был знакомым – они прошли до того самого парка с аттракционами, который умер на глазах Каори.
В странном месте еще более странная пара без спешки прошествовала до аттракциона под названием колесо обозрения, который, как прекрасно помнила Каори, не работал еще до ее недавних визитов.
Человек с улыбкой отставил трость, немного поковырялся в моторе, и произошло чудо – мертвец ожил. Огни зажглись, и аттракцион заработал – хоть и с очень маленькой скоростью, но колесо закрутилось вновь.
Пройдя с довольным видом к одной из скамеек аттракциона, он уселся и похлопал рядом – “садись”. Каори села, и они прокатались несколько кругов.
— К тебе, — сказал Человек с улыбкой, указав тростью на приближающуюся фигуру. С большим удивлением Каори узнала в ней миссис Беннетт. Быстро спрыгнув с колеса, она приблизилась к опекунше.
Как всегда, миссис Беннетт говорила мало. Она вручила Каори все ее личные вещи и документы, а также небольшой набор продуктов и теплый спальный мешок, уверила, что с ней и с магазинчиком все будет в порядке, пожелала удачи и поковыляла к выходу. На продолжавшего наслаждаться аттракционом Человека с улыбкой она за все время не взглянула ни разу.
Пытаясь что-либо понять, Каори внимательно уставилась в зеленые глаза. Ничуть не желая облегчать ей задачу, они с явным удовольствием наблюдали за ее вопросительным выражением лица.
Человек с улыбкой сделал пару движений, и колесо обозрения остановилось так, что скамейка с ним оказалась на самом верху. Он разделся по пояс, обнажив худощавое, без единой капли жира, но мускулистое белое тело, посеченное шрамами, – самый глубокий шел через всю спину, остальные были поменьше. Повесил одежду рядом, сделав несколько движений, выключил огни на аттракционе, улегся прямо на скамейку, ничего не постелив на ней, и уже через минуту захрапел.
Забравшись в спальный мешок, Каори последовала его примеру.

Вадим Григорьев.