EmperorJoker

Лирическое отступление.
…Шел дождь. Он всегда идет, когда приходит время покидать “Аркэм”. Почему, ну почему Бог или его зам, отвечающий за природу, не могли хоть раз сделать так, чтобы в день побега была весна и мир торжественно приветствовал тебя, сияло солнце, цвели цветы и трава была зелена и ухожена? Никакого везения, и так всегда. Трава под ногами серая и чахлая, с неба падают капли дождя, черные и странные на вкус, как тот чан с химикатами много лет назад, но нет причины не радоваться дню, как не было причины, чтобы ограда вокруг того чана не была попрочней, так же как нет причины, чтобы последнее верное дело не пошло как запланировано, как и предпоследнее, и предпредпоследнее, и первое. “Если жизнь дает тебе циан, — размышлял Джокер, наблюдая, как автомобиль этого цвета подъезжает к нему, — сделай цианид”. Дверца открылась, Джокер сел на заднее сиденье и посмотрел на унылые, смущенные лица своих наемников. “Всем улыбаться! – велел он. – Улыбаться!” Они усмехнулись. Дворники отбивали барабанный ритм на ветровом стекле, когда автомобиль развернулся и съехал с дороги. Радио играло медленную мелодию 50-х. Это произошло за два дня до того, как его побег был замечен, и к тому времени, конечно же, было уже слишком, слишком поздно…

История начинается так же, как и многие ей предшествующие: Джокер сбежал из “Аркэма”, и Бэтмен и комиссар Гордон не имеют ни малейшей догадки, что он намерен провернуть на этот раз. В своей клетке в психушке хитрец оставил дурачка, одетого и загримированного так же, как он, поэтому у него было достаточно времени, чтобы подготовиться, обосновавшись в заброшенном луна-парке. Дочь комиссара Барбара, она же Бэтгерл, тем временем решила завершить свою карьеру борца с преступностью и посвятить себя более спокойным делам. Вместе со своим отцом она пьет какао, беседуя о побеге клоуна-психопата, и не догадывается о том, что через пару секунд ее жизнь изменится раз и навсегда.
Барбара ждала Коллин Рис — подругу, вместе с которой собиралась идти на вечерние занятия йогой, поэтому, когда раздался звонок в дверь, она не удосужилась глянуть в дверной глазок; это была ошибка. Стоящий на пороге скалящийся кошмар вместо “Здрасьте” выстрелил в нее в упор. Он вошел, велел своим подручным вырубить ошеломленного Гордона и забрать его с собой. Затем Джокер раздел умирающую девушку и несколько раз сфотографировал ее окровавленное тело. (Те, кто все еще думает, что комиксы – это детские книжки с картинками, пожалуйста, поднимите руки.) При этом он пил вино, мило беседовал с жертвой и вообще получал огромное удовольствие от происходящего. Что он делал с несчастной дальше, не уточняется; известно только, что в конце концов он ушел, оставив ее умирать. К счастью, Барбару нашла та самая Рис, с которой она должна была идти на йогу. Врачи спасли ее, но она осталась навсегда прикованной к инвалидному креслу: пуля Джокера повредила ее спинной хребет. Наиболее унизительным для девушки было то, что ее подстрелили не как Бэтгерл, а всего лишь как случайно оказавшуюся поблизости дочь комиссара (в дальнейшем она стала мозговым центром Лиги Правосудия, работая под псевдонимом Оракул).

А ее палач не собирался останавливаться на достигнутом. Барбара действительно просто подвернулась ему под руку – настоящей мишенью Клоуна – Принца Преступного Мира был сам Гордон. Старый полицейский очнулся в луна-парке Джокера, в окружении странных существ и предметов. Его долго избивали, мучили самыми изуверскими способами и, наконец, заставили поучаствовать в увеселительной поездке на “американских горках”, во время которой улыбающийся садист, напевая глупую песенку, демонстрировал комиссару фотографии его окровавленной дочери. И все это с одной-единственной целью – убедить Джеймса Гордона, самого здравомыслящего из знакомых шуту-маньяку людей, что жизнь изначально абсурдна и что о здравом смысле надо забыть.

Джокер: Когда ты окажешься заперт на поезде неприятных мыслей, несущемся к местам твоего прошлого, где крик невыносим, помни, что всегда есть безумие. Безумие – это запасной выход.

Тем временем Бэтмен рвал преступный мир на части, разыскивая похитителей своего друга и соратника. Ему не стоило беспокоиться – Джокер не мог не прислать ему специальное приглашение лицезреть финальный акт представления.
И все же Гордону удалось выдержать мощнейший напор зверского безумия: даже в кровавом бреду он продолжал цепляться остатками рассудка за нерушимую (для него) твердыню – закон (смешно, не правда ли?). План злодея с треском провалился, и подоспевший Темный Мститель был не в настроении шутить. Но во время яростной схватки он попытался впервые вступить в диалог с врагом.

Бэтмен: Я не хочу, чтобы кто-либо из нас убил другого. Но мы исчерпали все альтернативы, и мы оба это знаем… Это не должно закончиться так. Я не знаю, что поломало твою жизнь, но кто знает? Может, я тоже был там. Может, я могу помочь.

Однако с предложением о помощи Рыцарь Ночи обратился не по адресу. Он вынужден был преследовать злобного арлекина в луна-парке и наконец настиг его. Шутка в том, что во время этого уже непонятно какого по счету поединка Бэтмен осознал, что он и его противник — две стороны одной медали. За гримасой безумия скрывался бывший комедиант, переживший, как и сам герой, ужасную трагедию, хоть и оказавшийся по другую сторону баррикад (подробнее смотри в главе [“Откуда он взялся?”->bios-3]), который, как выяснилось, лучше чем кто-либо другой понимает, что могло заставить человека носить костюм Летучей Мыши, и имеет на этот счет весьма близкие к истине догадки. Еще более удручающе забавно то, что супергерой даже после того, что негодяй сотворил с его юной протеже и его старым другом, не смог одержать убедительную победу: поверженный Джокер, улучив момент, неожиданно выхватил пистолет и выстрелил Бэтмену в голову (к счастью для защитника добра, это была всего лишь игрушка с флажком). Понимая важность момента, Клоун — Принц Преступного Мира решил рассказать своему противнику шутку — вернее, даже не шутку, а ироническую метафору их борьбы.

Джокер: Жили-были в психушке два парня. И однажды ночью, однажды ночью они решили, что им не стоит больше жить в больнице. Они решили сбежать! И вот они залезают на крышу и видят, что всего пара метров отделяет их от крыш городских домов, залитых лунным светом. Одно усилие – и ты на свободе. Первый парень без проблем перепрыгивает через пропасть. Но его друг, его друг не может сделать прыжок. Он боится упасть. Тогда у первого парня появляется идея. Он говорит: “Эй! У меня с собой фонарик! Я буду освещать пропасть между зданиями. Ты сможешь пройти по лучу и присоединиться ко мне!” Но второй парень только качает головой. Он говорит: “Ты думаешь, кто я? Псих? Ты ж выключишь его, когда я буду на полпути!”

Черный Мститель не мог не оценить скрытый в шутке смысл, и в течение нескольких мгновений заклятые враги вместе смеялись, как старые друзья, прекрасно понимая, что это, возможно, единственный момент перемирия в их нескончаемой войне, который вряд ли повторится. После этого один из них, естественно, был возвращен в “Аркэм”.
Англичанин Алан Мур (автор недавно экранизированных комиксов “Из ада” и “Лига экстраординарных джентльменов”) проделал с Джокером то же, что и его соотечественник Миллер с Бэтменом: детально исследовав сложившийся вокруг персонажа миф и все его аспекты, автор придал ему психологическую глубину и таким образом вдохнул в него новую жизнь. Как и “Год первый” Миллера, произведение Мура пронизано чувством ностальгии. Покинув “Аркэм”, сумасшедший шутник начинает вспоминать свое “докислотное” прошлое, и из этих флэшбэков выстраивается мрачно ироничная история, навевающая отнюдь не детскую депрессию. (Впрочем, “один плохой день” Джокера точно не определен даже в его собственной памяти, поэтому обрывки воспоминаний вполне могут быть просто видениями, порожденными его воспаленным мозгом.) В этих ретроспективных зарисовках все напоминает о 30-40-х гг., Золотом Веке комиксов. Плащ Бэтмена похож на пару крыльев (именно так его рисовал Боб Кейн), а “уши” на его маске более длинные, чем в современных комиксах; сообщники будущего Клоуна — Принца Преступного Мира своей одеждой и слэнгом напоминают аналогичных персонажей классических “черных фильмов” и т. д. К “старым добрым временам” читателя отсылают и разные элементы современных эпизодов “Убийственной шутки” (песни, которые напевает Джокер, внешний вид Бэтмобиля, луна-парк, где разворачивается кульминация).
Параллели между судьбами трех главных героев напрашиваются сами собой, и сделанный ими выбор тоже как бы говорит сам за себя, показывая, кто оказался не в силах противостоять личной трагедии, а кто не сломался под давлением обстоятельств. Но такой вывод поверхностен. И несчастье, приключившееся с Гордонами, и убийство родителей Брюса Уэйна, разрушившее мир его детства, — трагедии иного рода, чем цепь злоключений, выбившая почву из-под ног у безымянного комедианта. Брюс и Гордон вынуждены сопротивляться все же не фатуму, а чужой злой воле, человеческой и вполне конкретизированной (хотя и стали они жертвами, по сути дела, случайно), и это сопротивление лишь усиливает их веру в закон и порядок как лекарство и избавление от бед, подобных пережитым ими. В случае же с человеком, ставшим Джокером (если, конечно, принимать на веру его историю), речь идет даже не об “одном плохом дне”, как он сам любит говорить, а об одной неудавшейся жизни. То, что ему довелось пережить, — это почти мистическое перерождение, когда человек оказывается полностью отрезанным от прежней жизни, реальности и любых ценностей, не понимая, чем это заслужил и кому или чему он должен сопротивляться. Недаром Мур показывает “рождение монстра” в традициях фильмов ужасов. Кошмар усиливается от того, что чудовище в клоунском обличье не вылезло из ада и не прилетело из космоса, а выбралось из глубин подсознания прежде безобидного “среднего человека” (заметим, что ни представитель власти Гордон, ни миллионер Уэйн в категорию “средних” не попадают). Сочувствие к нему невозможно, преступно (сцена с окровавленной Барбарой не случайно дана в начале), и тем не менее автору удается вызвать его у читателей: уж слишком реалистичной, бытовой безнадежностью пропитана история неудачника, пришедшего на фабрику в красном колпаке. И можно было бы считать его сумасшествие капитуляцией перед жизненными трудностями, если б в диких выходках не читалось безумное, злобное, обреченное (и он это знает) стремление переделать мир (пусть ничтожно малую его часть, пусть одного человека) по своим меркам и заставить играть по своим правилам – желание, как-то не рифмующееся со сломленностью духа.
Как и Миллер, Мур сделал ставку не на действие, а на философское осмысление деяний и характера исследуемого персонажа, вынеся за рамки сюжета населяющих многие комиксы фантастических героев и невероятные события. В “Убийственной шутке” Джокер — живое воплощение дуальности постмодернистского сознания: он совершает кошмарно жестокие поступки и в то же время прекрасно осознает свое сумасшествие, разбирается в его природе и охотно рассуждает о нем. Безумие, которое Клоун — Принц Преступного Мира здесь не только олицетворяет, а и проповедует, в его случае — не болезнь, а вполне сознательный выбор: он считает, что сама жизнь беспощадна и ужасно абсурдна (и с приведенными им аргументами в книге не осмеливается спорить никто), поэтому единственный способ иметь с ней дело — избрать алогичный, противоречащий здравому смыслу стиль поведения и отгородиться от окружающих стеной жуткой безжалостности. При всем при этом ни о каком оправдании его действий не может быть и речи: убийственная шутка, которую злодей сыграл с Барбарой Гордон, по праву считается самым жестоким актом насилия в американских героических комиксах (посоревноваться с ней может только то, что клоун-психопат проделал в “Смерти в семье”; об этом речь пойдет через пару абзацев). Графический роман Мура не случайно предназначен “только для взрослых читателей”: он точно не относится к развлекательному чтиву с картинками. Хотя автор и не впадает в крайность, теряя счет трупам, как многие его последователи (в “Шутке” Джокер убивает лишь одного человека — владельца луна-парка), легкое отношение чокнутого преступника к смерти и его зверство производят жутковатое впечатление, которое лишь усиливают некоторые мелкие детали, например, выражение лица Барбары перед выстрелом или куклы младенцев, сложенные возле трона зловещего шута (нигде не указано, что это именно КУКЛЫ). Собственно, именно от Мура пошла традиция подвергать положительного героя тяжелым испытаниям, разрушая все, что ему дорого, — традиция, продолженная во многих “бэтменовских” (и не только) комиксах следующего десятилетия (“Поражение рыцаря”, “Ничья земля” и многие другие).
Драматическое мастерство, с которым построен сюжет, подкреплено талантом еще одного англичанина — художника Брайана Болланда, чьи рисунки Джокера мгновенно стали классикой и образцом для подражания. В большинстве предыдущих комиксов Клоун — Принц Преступного Мира выглядел необычно, но не казался столь же страшным, как его деяния; в “Шутке” же на некоторые его изображения смотреть действительно нелегко. Спустя 48 лет с момента своего первого появления в “Бэтмене. № 1” монстр был повторно рожден, и он уже не казался смешным. Естественно, без дела его не оставили.

Страницы: 1 2 3 4 5