EmperorJoker

— Это Майкл. Замечательно рисует. Успехи в истории и географии. Это Лиа. Интересуется политикой, пишет свои стихи и прозу. А это Каори. Хорошо проявляет себя в танцах, гимнастике, в уроках по самообороне опережает… нашего тренера Фила… Хм, должно быть, опечатка, — на секунду нахмурилась директриса и тут же перешла к достоинствам прочих своих воспитанников, явно настроившись зубами вырвать очередную подачку от Фонда Уэйна.
Тень, она же мистер Уэйн, жизнерадостно улыбалась и кивала, отбывая свой ритуал. Лишь при упоминании Каори Тень нахмурилась. Та в ответ лишь пожала плечами.
Что ж, не все срастается.

В первые дни после ее “спасения таинственным мстителем из рук беспощадного маньяка-убийцы” (заголовки газет были слишком велики, чтобы не заметить их с другой стороны улицы) Каори на пару дней попала в центр всеобщего внимания. Рядом с ней позировали многие громко говорящие мужчины и женщины. Все они смотрели не на Каори, а на телекамеры. Те, кто им аплодировал, тоже смотрели не на нее, а на говорящих.
Только Тень – мистер Уэйн – была рядом и смотрела на Каори. И, похоже, он тоже все-таки умел читать по глазам, поскольку после очередного визита много говорящих людей он посмотрел на девочку и очень быстро все закончил, забрав ее с собой.
На пару дней Каори попала в то, что потом вспоминала как Рай. Мягкая постель, замечательная еда, большой спортивный зал и красивые темноволосые молодые люди, лишь одобрительно улыбавшиеся после каждого удара…
Человек с улыбкой тоже был рядом – в определенном смысле.
Он все время смотрел с экранов компьютеров и телевизоров. Тень и молодые люди говорили о нем. Каори поняла, что для них он Шутящий человек. Часто мелькали слова “шутка”, “стиль”, “образ действий”. Книги в очень большой библиотеке, куда пустил вежливый старый человек, помогли ей вникнуть в смысл последних двух слов и немного расширить понятия о первом.

Все это быстро закончилось.
Уже на третий день после “освобождения” мистер Уэйн и черноволосые что-то оживленно обсуждали, украдкой поглядывая на Каори. Чаще всего звучало слово “отпечатки”. Потом Тень как бы невзначай показала ей фотографию резни первой из банд, подчинявшихся Кьондзаю.
Каори кивнула. Мистер Уэйн нахмурился.
На другой день Тень показала ей все три фотографии ее подвигов. Каждый раз Каори кивала. На четвертой фотографии было явно что-то совсем другое. Каори помотала головой и скорчила недовольное выражение лица – “некачественная работа”.
Мистер Уэйн нахмурился еще больше.
Дальше пошел какой-то очень оживленный разговор, но голос Тени оказался громче, чем голоса темноволосых, и на другой день Каори определили в приют. Потом еще в один и еще в один – это продолжалось до тех пор, пока люди с камерами не потеряли ее след или не потеряли интерес к ее истории.
Даже в том месте, где в итоге Каори задержалась надолго, в первую минуту она была звездой.
Очевидно, кто-то из персонала не держал язык за зубами, поэтому ее тут же окружила толпа детей, расспрашивающих про страшного белолицего убийцу.
Тут же перед ней вылезла другая девочка со словами: “Меня он тоже похитил! Мы вместе смотрели “Красавицу и Чудовище”!”
— Лори… – только и произнесла воспитательница, а затем махнула рукой. Толпа детей тут же переключилась на странную девочку, продолжавшую громко что-то рассказывать. Хоть Каори и знала Человека с улыбкой совсем недолго, это “что-то” с ним совсем не вязалось.
Через пару дней Каори поняла, что со Странной всегда так. Она то говорила, что она француженка Мадлен, то называлась княгиней Ольгой из Сибири. Каори больше интересовали не слова, а то, что рядом с все время громко говорящей Странной ее не замечает никто. Даже учителя-смотрители фиксировались на непрекращающейся, лишенной смысла речи настолько, что можно было успеть четыре раза обойти территорию по периметру, тихонько раздобыть ключ, выйти за территорию и через пять минут вернуться. Каори проделала это 4 раза, прежде чем решилась на дальнейшие вылазки.
В итоге оказалось, что скромная темная одежда, молчание и Странная маскируют ее даже лучше, чем ранее ночь: даже если учителя-смотрители после работы видели Каори на улицах города, они в упор не узнавали ее.
Раз в месяц она пробиралась на крышу, с которой могла наблюдать за Хироюкой. Заботиться о мальчиках Тени явно нравилось больше: брат Каори попал в очень хороший, судя по одеждам, приют. Наблюдая за тем, как он жизнерадостно болтает с другими ребятами, Каори радовалась, понимая, что постепенно он забывает все плохое – клетку, Кьондзая, ее… Каждый такой визит заканчивался тем, что она мучительно полчаса вспоминала на крыше, кто она и куда ей надо возвращаться, не желая мириться с реальностью, а потом возвращалась к роли невидимки.
Однако были и те, кто заметил Каори в первый же день и забывать не собирался.
Каори слишком долго наблюдала выкрутасы Кьондзая перед новичками, чтобы не знать, что вожак стаи должен показать себя сразу и что он точно будет не один. И действительно, в первую же ночь к ней подошли три девочки, явно старше и по силе превосходящие окружающих. Вслушиваться в их слова Каори не требовалось. Она сразу встала на колени, посмотрела на них кротким взглядом и умоляюще протянула руки.
Вожак стаи, улыбнувшись двум другим, дала ей руку для поцелуя. Взяв ее кисть в свои, Каори быстро повернула ее на 180 градусов и улыбнулась. Она была очень довольна собой – ее первая шутка удалась.
Ограничившись с двумя другими тоже лишь кистями – того требовало понятие “стиль” – Каори опустошила их карманы и беззвучно удалилась.
Через два дня троица опять приблизилась к ней.
Они что-то говорили про то, что теперь она одна из них.
Каори улыбнулась и протянула руку. Вожак с явным страхом пожала руку и с облегчением забрала кисть назад. Через долю секунды она лежала на полу с выбитыми зубами.
С двумя другими Каори в этот раз тоже ограничилась зубами – стиль.
После этого они даже не пытались приближаться, лишь оставляя дары в виде лучшей, явно добытой за пределами территории еды возле кровати в ночное время. Каори не собиралась вмешиваться в их отношения с другими девочками: статус неприкасаемой устраивал ее, как и то, что о нем почти никто не знал. Крах маленькой империи Кьондзая дал ей понять, что невидимым остаешься лишь тогда, когда не вмешиваешься в установленный порядок вещей.

Человек с улыбкой всегда был поблизости.
Его лицо было на первых страницах газет, которые с упоением по утрам читали учителя. Иногда он выступал по телевизору, однажды даже поздравил с Рождеством, прервав поздравление президента. Помня уроки, Каори в такие моменты щупала взглядом всех окружающих. У детей реакцией была смесь азарта и страха с превосходящим первым, у взрослых – смесь страха, горечи и восхищения. Обе категории в своем кругу потом долго беседовали о том, что таким людям не место в этом городе и на планете вообще, но глаза говорили о другом: они по-настоящему огорчались лишь тогда, когда он прекращал свои игры.
Один раз Человек с улыбкой зашел в гости.
Он пришел, когда директриса устроила громкое мероприятие с целью выбить новую подачку от Фонда Уэйна. На всякий случай она взывала сразу к двум сторонам милосердия молодого миллионера: демонстрировала ему и молодые перспективные таланты, и старых, опытных, еле живых сотрудников. Каори раза два видела вечно пьяного уборщика мистера Льюиса, и бродившие по залу зеленые глаза принадлежали точно не ему, хоть никто поблизости разницы не замечал.
Тень честно пожала руки всем старожилам и уже собиралась уходить, когда мистер Льюис хрипло сказал: “Позвольте, мистер Уэйн…”
Тень с удивлением остановилась.
— Хорошо, что вы пришли, мистер Уэйн. Детям нужны яркие примеры, — далее мистер Льюис фамильярно хлопнул мистера Уэйна по плечу, и зеленый глаз подмигнул публике. Каори прыснула от смеха.
Человек с улыбкой тут же согнулся пополам в притворном кашле, мгновенно заставив Тень и его окружение забыть о непозволительном движении. Каори тоже закашлялась, соблюдая неприкосновенность Шутки. От ее глаза не укрылось и то, что бумажник мистера Уэйна за долю секунды перекочевал в карман “мистера Льюиса”.

Через год что-то случилось.
Знакомое белое лицо по-прежнему мелькало на страницах газет, но теперь все смотрели на него лишь со страхом. Он уже не устраивал громкие телевыступления, а когда его упоминали в передачах, смотрители спешили переключить канал. О нем уже никто, кроме детей, не говорил вообще, и учителя старались уйти с работы на полчаса раньше, чтоб наверняка успеть попасть домой до наступления темноты.
Однажды ночью Каори разбудили шаги. Рядом лежала порция свежего мороженого – очередной дар от троицы.
Проснулась не только она. Странная посмотрела на мороженое, радостно сказала “Санта!”, тут же умяла его и завалилась спать дальше. Каори не моргнула и глазом.
Директриса и еще двое подошли к ней и увели с собой. Не вполне выспавшаяся Каори лишь через пару минут поняла, что сидит в машине рядом с мистером Уэйном и высоким человеком в очках.
— Еще раз повторяю – я не одобряю Ваши методы, Джеремия, — бубнила Тень. — Это уже почти шантаж. Не понимаю, как Вы нашли ее. Я делаю это только потому, что Вы обещали отвязаться от нее после первого же раза.
— Мистер Уэйн, — каждое слово человека в очках звучало как музыка, — Ваше о ней беспокойство вселяет в меня веру в человечество. Верите или нет – Ваш профайл я составил давным-давно, и Ваша забота о сиротке со, — тут проскользнула особая нота, — столь неблаговидным прошлым в него никак не вписывается. Того и гляди, вот-вот назреет причина… пригласить Вас к нам на прием.
Ответом была тишина, поэтому человек в очках с радостью продолжил.
— Замечательный случай, великолепный случай! Родители убиты прямо на глазах! И свои первые два убийства она, судя по всему, совершила тогда же, защищая себя и брата! В 12 лет! Естественно, оно и не может у нее ассоциироваться с чем-то неправильным!
— Она слышит тебя… идиот, – безнадежно махнул рукой мистер Уэйн. Но услышан не был.
— До сих пор никто не понимает, почему она молчит. Медицинские файлы указывают, что она преспокойно может говорить! — трещал без умолку человек в очках. — Сегодня все выяснится. Визит на место трагедии всегда ставит точки над и.
Каори привели в тот самый дом. Вокруг была темнота, она с трудом различала окружающих. Ей хотелось спать, и она понимала, что это не кончится ничем хорошим.
— Вот посмотри, милая, — сахарным голосом произнес человек в очках, — это произошло здесь, правда? Они ворвались через окно и…
Тень с отвращением наблюдала за происходящим. Но вскоре ее позвал один из темноволосых, и они вдвоем скрылись.
Ровно через минуту от стены отделился силуэт с тростью. Не спеша и абсолютно бесшумно он прошествовал до середины зала.
Пальцы щелкнули один раз – и тут же все прочие участвующие в действии, в том числе на всякий случай вызванные полицейские и врачи из местной психбольницы, все как один повернулись и молча поспешили к выходу.
Человек в очках поспешил тоже, но Силуэт преградил ему путь тростью и указал на ближайшее кресло:
— Неа, не все так просто. Сидеть.
Упав в кресло, тот застыл, боясь пошевелить мускулом.
Силуэт медленно подошел к Каори, и она поняла, что это Человек с улыбкой. Но он уже не казался тем радушным королем города, что прежде. Он двигался бесшумно, скрывал свои яркие цвета за темными плащом и шляпой, а в его трости было три скрытых лезвия, не считая кинжала в рукоятке, — Каори доводилось видеть такие вещицы. Теперь он казался тенью Тени, Силуэтом.
Силуэт остановился перед Каори и на секунду наклонился, делая вид, будто что-то ищет на полу.
— И чего они тебя сюда притащили? – прозвучал меланхоличный голос из ниоткуда. – Ну поехали.
Пальцы щелкнули вновь – и по всей комнате зажглись свечи. Места для темноты в ней уже не было. И кто-то явно позаботился о декоре. Практически все вещи стояли на тех же местах, как в тот день.
Затем сверху полилась та же знакомая, но давно забытая музыка.
Силуэт протянул Каори руку, и через секунду она поняла, что они движутся в том же танце, в котором кружили до рокового момента ее родители. Лишь тогда она осмелилась вновь взглянуть в зеленые глаза.
Они были столь же пытливы, столь же внимательны к мелочам. Но они больше не искали что-либо причудливое, смешное, выделяющееся из очевидного набора эмоций. Они даже больше не искали страх. На этот раз они искали только боль.
Лишь в этот момент Каори поняла, насколько хищно выглядит не тревожившая ее ранее улыбка, насколько остры изумительно белые зубы.
Провальсировав три круга, Силуэт предложил Каори перекусить, и она уставилась на тележку с пирожными, в точности повторяющими те, которыми она лакомилась в тот день…

Когда Каори пришла в себя, вокруг было много шума.
Свет погас, зал снова был погружен во мрак. Столы казались пустыми. Снилось ли ей все это?
— Остальные Ваши спонсоры все узнают, Джеремия, — не скрывала Тень своего раздражения.
— Я… был здесь по Вашей просьбе, мистер Уэйн. Простите, что ничего не вышло, — произнес безжизненным голосом человек в очках, устремившись к выходу.
— Из-за Вашего “эксперимента” она потеряла сознание, не пробыв в здании и 20 минут!
— Кто “она”?
Последний ответ заставил Тень сделать вид, что ничего не произошло, и повернуться к новому визитеру – седому человеку в очках.
— Вы знаете о вчерашней угрозе, мистер Уэйн? — начал Седой. – О бомбе?
— Да, но я думал…
— О да, он нашел и обезвредил, как всегда. Но бомб было две. Вторая была спрятана под Фондом Уэйна, в квартале отсюда. Первая по сравнению с ней была игрушкой. Помните похищение атомной в Вашингтоне месяц назад? Так вот это была она.
— Кто же обезвредил ее?
— Вот тут начинается самая странная часть. Тот, кто заложил, ее и обезвредил. За пару минут до взрыва переделал всю систему так, чтобы она выстрелила конфетти. Настоящие заряды нашли рядом.
— Откуда ж Вы знаете, что так не было с самого начала?
Седой вздохнул, как будто на этот вопрос отвечать ему особенно не хотелось.
— Мы постарались убрать все как можно скорее, до появления прессы, но… было видно, где он прошел. Кровь… след совсем свежий. Поэтому Вы и мистер Фокс нужны мне для…
— Да, конечно.

Лишь через полчаса кто-то обратил внимание на немую японскую девочку, и после звонка мистеру Уэйну Каори вернули в приют.
После танца в ее руке остались вещи, которые она не видела с того дня. Перстень, ключ и фотография их, улыбающихся вчетвером. Удар кинжалом, который не потребовалось доставать из рукоятки.
В ту ночь Каори плакала впервые за много лет.

Вадим Григорьев.