EmperorJoker

Глава 7

На фоне живописнейшего и величественного, но в данный момент полностью погруженного во тьму, японского горного пейзажа два прибывших издалека странника восседали перед костром, вкушая шашлык из молодого оленя и распивая Шардоне 1983-го.
Один из путешественников даже не счел нужным сильно сменить свой традиционный городской костюм: на нем были все те же желтая рубашка и фиолетовые брюки. Свои белоснежные босые ноги он с явным удовольствием грел возле огня. На его шее висело ожерелье из свежих отрезанных человеческих ушей.
Его спутница выбрала более практичный, подходящий для долгих странствий вариант. Вместо ее привычного облегающего черного кожаного комбинезона – свободный серый спортивный костюм, вместо черных кожаных сапог с высокими каблуками – тоже сапоги, но мягкие матерчатые и без каблуков. Ожерелье на ее шее было из черных бриллиантов.
Даже между поглощаемыми ими шашлыками наблюдалась разница. На каждом из его шампуров имелось по крайней мере два кусочка свежей, изысканно приготовленной человеческой печени. Она предпочитала лакомиться исключительно традиционной олениной.
— Необязательно было опять уничтожать всю якудзу под корень. “Свет” же предоставляет протекцию, — сказала Каори, еще раз взглянув на ожерелье из ушей.
— В их протекцию я поверю в тот день, когда хваленая Лига убийц перестанет огребать каждый раз, когда сунется в Бэтпещеру, — ответил Человек с улыбкой, когда закончил с наслаждением гурмана жевать очередной кусочек печени. — А вот что точно было необязательно, так это тащить сюда этот меч. Согласно всем легендам (да, я читал их тоже), именно он неизменно становился проблемой.
— Он питает свою силу из земли предков воителей, его создавших, — Каори ласково погладила легендарный клинок, достав его из ножен за спиной. — Ему необходимо хотя бы раз в десять лет соприкасаться с этой землей, иначе он ослабеет.
— Знаешь, я свой последний карманный фонарик купил в Детройте – пришлось быть там по делам. И в прошлом месяце он стал светить хуже, чем обычно. Наверняка просится, чтобы я его в Детройт привез и к земле приложил – чтоб он сил набрался.
— Можешь язвить сколько угодно, сенсей. Но приехать сюда ты согласился. Со мной и с Мати. Как и взойти на гору. И думаю, бродить белыми босыми ногами по земле, столько раз обагренной кровью величайших героев – и величайших злодеев – их столетий, для тебя тоже имеет значение.
— Да, конечно. Мы ж приехали в летний сезон, гора совсем не Эверест, и рядом круглосуточно дежурит вертолет. В таких условиях можно и пятки размять.
— Главное, что Мати побывала тут. Меня мама возила сюда, когда я была такой, как она. И взошла со мной за плечами сама, вертолета поблизости не было.
И если ты хочешь, чтобы Мати стала именно тем, чем ты хочешь, сила этих гор ей нужна тоже.
— По-прежнему спит, — заявил Человек с улыбкой, сходив к палатке и вернувшись назад.
— Горного воздуха надышалась. В таком-то возрасте он точно в первый раз на сутки вырубит. Но слушатель у тебя есть. В конце концов, есть смысл рассказывать байки у костра где-либо, но не у костра?
— Резонно. Итак…

— Как тебя зовут?
Открыв глаза, она увидела невысокого человека средних лет в белом халате и в очках, смотревшего на нее с искренним сочувствием.
— Я Карен… Карен Вильдшберг.
— Что ты видела в последний раз перед тем, как открыла глаза, Карен?
— Я видела, как Авраам Линкольн заходит в нашу квартиру и бьет моего приемного отца по голове.
— Но ведь этого не могло быть, не так ли, Карен?
— Да, конечно, этого не могло быть. Поэтому я тут, не правда ли… доктор?
— Правильно, Карен. Я твой доктор. Ты не удивлена, что тут находишься?
— Ничуть. Рано или поздно это должно было случиться. И что же со мной не так… доктор?
— Мы попробуем это определить, Карен. Все будет зависеть от твоих ответов на мои вопросы.
— Задавайте любые вопросы… доктор.
— Расскажи о себе, Карен.
— Я… Своих родителей я не помню. Меня нашли возле дверей приюта с запиской, где были мои имя и фамилия. Кто меня там оставил? Мои родители? Их родственники? Их друзья? Или тот, кто их убил и надо мной смилостивился? Не знаю. Наверно, никогда не узнаю.
— Продолжай, пожалуйста, Карен, — добрый доктор сочувственно кивнул.
— Готэмский приют есть готэмский приют, особенно когда это один из тех, кого не спонсирует местная элита. Еда никакая, худой матрац, миниатюрная подушка. И, конечно, каждый день ты кого-то бьешь и каждый день тебя кто-то бьет.
— Тебе запомнился кто-нибудь из избивших тебя, Карен? Кто-нибудь, кого ты до сих пор боишься?
— Нет, доктор. Проблема, в принципе, оказалась решаемая. Если стукнуть кого-либо из них камнем по затылку, тихонько сзади подобравшись, а потом еще и врезать тем же камнем по колену, чтобы они хромали месяц или два, — после этого они уже не приставали.
— Хм… И что было дальше, Карен?
— Когда мне было одиннадцать, меня усыновили Джонни и Кларисса Бинетто. Они сделали это, чтобы получить какую-то ежемесячную подачку в рамках очередной социальной программы Фонда Уэйна.
— Ты знаешь столько умных слов, Карен…
— Знаю только потому, что, когда тебя каждый раз бьют по голове с одними и теми же словами, эти слова запоминаются. Особенно когда бьют часто…

У вновь открытого “Клуба Чревовещателя” выстроилась большая толпа: желающих поздравить босса с выходом на свободу после годичного отсутствия нашлось немало.
Стоило им попасть внутрь – и каждый шел прямиком к столику, где сидел лысый очкарик средних лет с куклой-гангстером с автоматом на руке. За ним стоял массивный двухметровый бугай.
Каждый из зашедших подходил к столику и целовал крохотную ручку куклы, одновременно пытаясь разобрать речь большого босса, где букву “б” неизменно заменяла “г”. Им приходилось очень стараться, поскольку в случае гнева лидера их ждала быстрая расправа от кулаков громадины Носорога.
Вдруг церемонию прервал звон разбитого окна – и в зал впорхнула хорошо знакомая преступному миру Готэма темная фигура в плаще. Тут же брошенный бэтеранг выбил автомат из рук деревянного гангстера.
— Чревовещатель! Есть разговор, — в голосе слышалась очень недвусмысленная угроза.
— Гэтмен! — голова куклы задергалась из стороны в сторону, “выражая” яростное возмущение. — У тегя хватает храгрости вторгаться в мой клуг на мое празднование?! Носорог!!!
Громила бросился на незваного гостя, однако тот, молниеносно присев и метнувшись влево, легко ускользнул от могучего захвата, одновременно сделав быструю подсечку. Падая, здоровяк врезался головой в один из столов. Не теряя зря времени, мститель схватил другой стол и со всей силы треснул противнику по голове.
Телохранитель деревянного мафиози лежал, не двигаясь, и это отнюдь не радовало его босса.
— Чего сидите, неглагодарная шваль! Взять его! Даю миллион тому, кто пришьет Гэтмена!
Часть посетителей клуба заметно оживилась: некоторые достали пистолеты, другие – ножи. Быстро оглядевшись, Человек – Летучая Мышь метнулся к ближайшему из тех, кто схватился за оружие. Взмах плащом, пара коротких быстрых движений, хруст костей – и бандит упал на пол, вопя от боли.
Двое с пистолетами открыли огонь. Укрывшись от пуль за ближайшим столом, Рыцарь Ночи метнул два острых предмета – и оба стрелявших схватились за руки, выпустив оружие. Темная фигура метнулась к ним, и через пару секунд оба лежали на полу, корчась от боли.
Мститель вновь быстро осмотрел зал. На этот раз делать резких движений никто не посмел.
— В человеческом организме 206 костей, — к угрозе в голосе примешался мрачноватый сарказм. — У этих троих сломано девять, у каждого по три, все разные. Кто еще хочет пополнить мою анатомическую коллекцию этой ночи?
Желающих не нашлось.
— Тогда все вон. Сегодня у меня дело только к Чревовещателю, остальные меня не интересуют. Но однажды я приду к каждому из вас. И беседа не ограничится тремя костями.
Посетители наперегонки бросились к выходу.
— Трусливые углюдки! — мотающаяся туда-сюда голова куклы, казалось, вот-вот оторвется. — Это после всего, что я для вас сделал! Только попрогуйте теперь попасться мне на глаза – выпотрошу!
Когда зал опустел, фигура в плаще двинулась к очкарику с куклой.
— Похищение Джонни Бинетто и его семьи – твоих рук дело, Уэскер?
— Не знаю, о чем ты говоришь, ушастый голван! И перестань огращаться к моей шестерке! Я, Шрам, госс здесь! Гольшой госс!!!
— Спасибо, что напомнил, — метко брошенный острый бэтеранг отсек голову кукле.
Очкарик хотел было кинуться за покатившимся по полу деревянным черепом, но, встретившись взглядом с мрачным гостем, решил остаться на месте. Обезглавленная кукла между тем задергалась еще сильнее.
— Верни гашку на место, геспредельщик!
Подняв с пола голову со шрамом, Темный Рыцарь взял брошенную одним из удравших посетителей зажженную сигару и приложил к деревянному лбу.
— А-ай! Ой! Прекрати! Стоп! – голос Шрама стал агонизирующим. Мститель убрал сигару.
— Бинетто. Где они?
— Да откуда я знаю?! Джонни – обычный кусок дерьма, мне десятки таких, как он, платят. Зачем он мне мог понадобиться?
— Вот ты сейчас на свой вопрос и ответишь, — сигара вновь приблизилась ко лбу куклы.
— Не надо! Не знаю я ничего, ты не понял? Не знаю!!! Не видел этого чертового Гинетто уже недели две. Маминой могилой клянусь!
— У кого же на него мог быть зуб?
— Да у кого угодно! У любого, чей магазин он сжег. У любого, чью жену он отымел. Но ни у кого из наших. Джонни – крыса, но крыса трусливая, серьезным людям всегда кланялся и ноги целовал.
— Если узнаю, что наврал, вернусь, — с этими словами борец с преступностью швырнул голову на пол и зафутболил подальше, после чего бесшумно исчез в окне.
— Вот так, правильно, проваливай, пока не огрег! Совсем ум потерял, маньяк ушастый! А ты чего стоишь?! Почему ты ничего не сделал?!
— Но, мистер Шрам, я…
— Заткнись, тупица! Гудешь у меня полгода гез денег сидеть! Все трусы, все предатели, всех уволю!…

— Бинетто ведь были не очень хорошими приемными родителями, не правда ли, Карен? – сочувственно посмотрел добрый доктор в очках.
— Не то слово… доктор.
— Ты боишься их? Свою приемную мать?
— Ничуть. Она любит каждый раз повторять, что взяли меня исключительно из-за социальной программы и в любой момент могут выкинуть на улицу, но правда немного другая.
Пока готовила она, Джонни лупил ее каждый вечер. Очень сильно лупил. Даже независимо от того, насколько был пьян.
Когда они взяли меня в рамках той социальной программы для бедных от Фонда Уэйна, то одновременно оформили и на другую, такую же для них выгодную, по сути. Суть этой программы была в поддержке одной из последних библиотек Готэма, где находятся настоящие бумажные книги. Мне и другим детям их полагалось посещать, поддерживая и подавая пример другим юным. Раз даже зашел сам мистер Уэйн вместе с телерепортерами, посмотрел, как мы читаем, погладил некоторых по голове, обменялся парой слов с другими и ушел.
И, поскольку этому Джонни уж точно помешать не мог, да и не хотел (его это не интересовало), я стала читать. Каждый день по многу часов. Поэтому я, доктор, и знаю столько… умных слов.
Я вычитала, как готовить вкусную еду. Я предложила Клариссе помочь. Она очень обрадовалась, поскольку все синяки должны были достаться мне.
Это был первый вечер на моей памяти, когда он ее не избил. Мы приготовили настолько вкусное блюдо практически из ничего, что по уши нажравшийся Джонни просто уснул, никого не тронув и пальцем. Это не значит, что я не получила свою обычную оплеуху от Клариссы. Но это была уже совсем другая оплеуха. Так что нет, Клариссу я не боюсь. Она знает, что ей будет без меня…

— Новости плохие, — покачал седой головой комиссар полиции. — Мы нашли трупы Джона и Клариссы Бинетто. В багажнике машины на Адамс-авеню.
Обоих выпотрошили, забрав печень, сердце и много чего еще… Наши спецы все еще в себя приходят, а они немалое повидали.
— Стирк, — покачал острыми ушами Темный Рыцарь. — Я с самого начала взял неверный след, взявшись за мафиозные связи Бинетто и отправившись к Уэскеру. Получается, что эта семья стала просто очередной жертвой маньяка, которому все равно, связаны они с миром криминала или нет.
— Что же делать дальше?
— В первую очередь я проверю все старые убежища маньяка.
— Линкольн! Да говорю ж Вам, Линкольн! – услышали они внезапно голос немолодой афроамериканской женщины.
— Сержант, уведи отсюда эту…
— Нет! Сюда ее, — подал свой властный голос Темный Рыцарь.
— Мэм, — учтиво обратился он к женщине лет семидесяти. — Вы видели Линкольна?
— Да, что я, психопатка? Хоть и живу в Готэме всю свою жизнь, но все еще в здравом уме.
Хоть он и выглядел в точности как Линкольн, я уверена, что это просто один из “аркэмских” психов, так нарядившийся и сделавший пластическую операцию. Завтра он скажет, что все сделал не так, что войну выиграла не та сторона и что негров надо опять в рабство. Помяните мое слово, так и будет.
— Спасибо, мэм, — попытался улыбнуться Человек – Летучая Мышь. — И на какой же улице Вы видели Линкольна?..

— Что это было, комиссар? Я думал, что она просто очередная дурочка? – осмелился спросить седого человека офицер после того, как фигура с плащом мгновенно исчезла с крыши.
— Сынок, мы определили виновника. Корнелиус Стирк. Маньяк-гипнотизер, который варит сердца жертв после того, как они испытали беспредельный страх.
Мы нашли два трупа из трех похищенных. Осталась только дочь. Если он нашел способ напугать ее – то уже мертва и она. Шансы минимальные.

— Нет, Джонни я не боюсь тоже. Если б хотел меня взять, то уже взял бы, и этого я тоже не боюсь, рано или поздно все равно будет.
И не надо являть мне этими вашими заумными способами вампиров, скелетов и бугименов. Мне не пять лет.
И страха перед темнотой, высотой и замкнутым пространством у меня тоже нет, увы, — устало вздохнула Карен.
— Карен… Эти сопротивления с твоей стороны только тебе мешают, — продолжал улыбаться доктор в очках. — Я лишь хочу помочь… Ты ведь хочешь, чтобы тебе помогли.
— Вопрос в том, чего хочешь ты, — рявкнула Карен и, не услышав ответа, почувствовала себя уже увереннее.
— Нет, по-своему ты хорош. Но стоит завести разговор о еде – и ты теряешь самообладание, и за личиной доброго доктора на долю секунды неизбежно просматривается твоя рыжая и, прости, но уродливая физиономия. Если повторить это несколько раз, то сомнений не остается.
— Я не понимаю, о чем Вы…
— Понимаешь. Не понимаешь другого. Когда человеку совершенно нечего терять, ему просто становится интересно.
Зачем я тебе нужна? Не из-за выкупа – я никому не нужна, платить за меня некому. И не просто для того, чтобы убить, иначе ты б это давно сделал.
Учитывая, как ты реагируешь на слова о еде, ты определенно хочешь меня съесть. Но не просто так, иначе тоже давно бы это сделал.
И при этом ты явно стараешься меня напугать. В этом вся суть, не так ли? Напугать, а потом вкусить. Припоминаю, как читала о чем-то таком в какой-то очень старой газете. И… всегда самой хотелось попробовать.
— Простите… что? – в этот момент гипнотический барьер разрушился полностью, и добрый доктор окончательно превратился в уродливого рыжеволосого человечка с густыми бровями, в глазах которого удивление смешалось с восторгом.
— То, что слышал, кулинар. Ты их сварил или зажарил?
— …Сварил…
— Дашь попробовать? Они мои приемные родители, я имею право. Моральное и юридическое, — произнося это, Карен чувствовала себя Алисой бесконечно страшной Страны чудес.
Рыжик немедленно принес ей тарелку. Проглотив пару ложек, Карен сделала задумчивое лицо.
— Это Джонни или Кларисса?
— Это мистер Бинетто, — радостно проинформировал маньяк.
— Джонни, Джонни… Бесталанный гангстер, отвратительный приемный отец и даже невкусный суп. Лузер по всем параметрам. Ты ведь согласен, что суп не ахти? Как тебя зовут кстати, красавчик?
— Корнелиус… мэм.
— Так ты согласен со мной, Корнелиус?
— Да, мэм… Бывало и намного лучше, мэм…
— Я все понимаю, ты не виноват, — Карен погладила рыжего по голове. — Давай Клариссу.
— Вот… — он мгновенно принес другую тарелку.
— Ну это уже лучше. Хотя… ты не хочешь новое что-нибудь попробовать, Корнелиус? В библиотеке я вычитала кучу чудных рецептов. У тебя ж еще свежее мясо осталось?
— О да, мэм, осталось. Много еще осталось. Сейчас принесу.

— Чудно… Корнелиус… Сколько… всего… хорошего… — в этот момент Карен не сдержалась. После того, как перед ней на стол выложили гору кровавого мяса, ей пришлось согнуться пополам, опорожняя желудок.
— Не стоит извиняться, мэм, — похлопал ее по плечу довольный рыжик. — Меня тоже подташнивало первые… двадцать четыре раза. Так приступим?
— Да, конечно, — Карен взялась за нож и стала нарезать мясо, изо всех сил пытаясь не упасть в обморок.
Новый друг наблюдал за ней минуты три, после чего закрыл глаза от удовольствия.
В ту же секунду нож ударил ему по шее, после чего прошелся по обоим коленям.
— Знаешь, Корнелиус… — процедила уставшая Карен. — Джонни Бинетто был полным ничтожеством во всех отношениях. Кроме одного момента. Он замечательно умел работать ножом. Мог резануть человека по ноге так, чтобы тот не смог ходить никогда, а мог так, чтоб он уже через месяц мог стометровку бегать, как ни в чем не бывало.
Страшно на это смотреть было только первые полгода. А потом стало просто интересно. И, глядя на его искусство, я внимала и училась.
— Ау! Почему?! – вопил на полу разочарованный психопат.
— Понимаешь ли, Корнелиус… Как говорят в мафиозных кругах, ничего личного. Ты убил и приготовил моих приемных родителей, которые всегда ненавидели меня.
Я вроде бы и не должна возражать, но… это были мои приемные родители. Плохи они были или хороши, кроме них у меня ничего нет, то есть уже не было.
И коль ты так любишь вкушать чужой страх, то попробуешь свой.
Я тебя очень аккуратно порежу, чтобы достать все нужное. Настолько аккуратно, что ты доживешь до того момента, когда твой любимый суп будет готов.
Твой любимый суп с твоими внутренностями. Его сначала отведаешь, а потом и к праотцам, все там будем.

— Браво, мисс Бинетто, — послышался сверху грозный, но одобрительный голос. — Вы здорово проучили этого маньяка. Мои поздравления. А сейчас, пожалуйста, бросьте нож.
— О, Темный Ангел, или Темный Рыцарь, не важно, наконец-то спустился с небес. И как давно ты тут?
— Я подоспел к тому моменту, как Вы пробовали суп. Восхищен Вашей выдержкой, мисс Бинетто. А теперь, пожалуйста…
— Если меня кто-либо еще раз назовет Бинетто, я перережу Корнелиусу горло, на этот раз навсегда.
— Хорошо… Главное, успокойтесь. Скажите, как Вас называть.
— Вильдшберг. Я Карен Вильдшберг.
— Карен, бросьте, пожалуйста, нож.
— О, да неужели. Нет уж, Рыцарь Ночи.
Ты даже не представляешь, сколько раз Джонни Бинетто смеялся над тобой и такими, как ты. Он был королем одной-единственной улицы и даже близко не пытался соваться за ее пределы. Всегда давал боссам, под которыми ходил, на один процент больше, чем положено, как и копам, ни на чьи территории не лез, амбициями не страдал. Но на своей улице творил все, что хотел. Мог забить сына не заплатившего дань человека битой на улице – и никто с этим ничего не мог сделать. Всех это просто не интересовало.
Джонни знал, что он ниже твоего радара. Что преступлениям уличного уровня ты уделяешь внимания очень мало – с тех пор, как появились твои суперзлодеи, угрожающие всему городу, или маньяки вроде этого несчастья Корнелиуса. И он, читая о твоих подвигах, каждый день смеялся. И был прав. За ним ты пришел только тогда, когда жертвой стал он сам. А мне вроде как повезло.
— Мисс Вильдшберг… Карен… Я очень сожалею, что не мог помочь Вам раньше, но…
— Да кому нужна твоя помощь! Как видишь, сама справилась. И справлюсь еще не раз. Как сейчас. Не вини себя, выбор мой.
Джонни смеялся над тобой, но при этом боялся беспредельно. А я не боюсь. Ни твоего ночного загадочного правосудия, ни случайного маниакального насилия, ни тупой мафиозной вендетты. Просто потому что оно или случится, или нет. А бояться смысла нет.
Тебе придется бросить эту твою штуку, — и нож быстро устремился по направлению к горлу поверженного маньяка.
В ту же секунду метко брошенный бэтеранг ударил Карен точно по руке.
— Оу… И впрямь больно. Могу понять твоих… — в этот момент ее схватили и мгновенно спеленали двое санитаров, ведя к машине с надписью “Аркэм”.

— У нее шок, — покачал головой седой комиссар, наблюдая за тем, как санитары ведут к машине 15-летнюю девочку в дешевом сером платье.
— Да, но не только, — вздохнул Рыцарь Ночи. — Эйфория от победы над маньяком в битве один на один переплелась с предыдущими психологическими травмами и обидами на… меня и всю правоохранительную систему, я так понимаю. В результате она взорвалась, как вулкан. Прямо сейчас отпускать ее нельзя, она может быть очень опасна для окружающих.
— Придется временно определить ее в “Аркэм”. Надеюсь, там она придет в себя и там не задержится…

— И что теперь с Карен? – поинтересовалась, помолчав минуту, Каори.
— А что может быть? Это ведь всего лишь история.
— Оно не прозвучало как просто история. Карен ведь существует на самом деле, правда?
— Угу.
— И где она?
— Дается три попытки на угадывание…
— По-прежнему в “Аркэме”!
— Но всегда достаточно одной. Никто не выходит просто так из “Аркэма”. По крайней мере при Джеремии.
Есть я, который там существует в любое время суток благодаря двойникам, содержание семей которых оплачивается более чем щедро. Ведь в данный момент я и там, и тут, как ты прекрасно знаешь. Так всем удобней и спокойней.
Есть те, кто может благодаря деньгам и связям на свободе организовать массовый побег.
Есть те, кто может напрячься и освободиться сам. Их сейчас там человек ровно семь.
И… есть те, кому просто некуда бежать.
Карен никогда не пыталась бежать, даже во время знаменитейших бунтов. Просто потому, что знала, что на свободе ее никто не ждет.
— А он…?
— Он пытался. Не напрямую, но пробовал. Увы, на любой психиатрической экспертизе она отвечала, что сделала бы именно это. Попробовала б, как на вкус ее сваренные приемные родители. И жалела, что не удалось сварить Стирка и кое-кого еще, из ее прежней жизни.
Хотела бы выйти – вышла б, она, как ты понимаешь, далеко не глупа. Но ей просто на свободу не хотелось.
Может, в один прекрасный день захочется…

Вадим Григорьев.