EmperorJoker

Глава 21. Не совсем монолог

— Вот и началось, — глубокомысленно произнесла Матильда в своей комнате, наблюдая за окружающими Белый Дом танками, поглаживая изумительно обработанный человеческий череп. — Вот и начало. Начало конца. Возможного конца. Если я все не поправлю.
Как думаешь, я смогу, Мэтти?
Когда мне было десять, папа позвал меня в комнату. Там было трое привязанных к стенам людей.
— Этот первый, — пояснил он, — общепризнанный маньяк-убийца, даже в “Аркэме” побывал. Множество трупов, женщины, дети, все такое. Даже хуже Зсасза.
Этот второй… он никогда не бывал и не будет в тюрьме. Но ограбил население своей страны на несколько миллионов, которые задержались в европейских банках. Такие не сидят в тюрьмах, слишком хороши адвокаты, и, тем не менее, он сейчас с нами.
А третий… просто человек. С позволяющей жить зарплатой, с женой и двумя детьми. И, если б была справедлива жизнь, он просто продолжал бы жить. Но жизнь редко бывает справедлива.
Кого ты убьешь первым? Я в любом случае убью двух других.
— И кого же ты убила? – прошуршал дрожащий голос в ушах Матильды.
— Всех троих. Не застрелив из пистолета, как это сделала бы мама. А подойдя и своими руками перерезав им горло. Папа был более чем доволен. Но про причины вердикта спросил.
Первый – заслужил.
Второй – заслужил.
Третий – жизнь редко бывает справедлива.
Ты и был этим третьим, Мэтью Эндрю Сталгарпт. И… похоже, папа что-то заметил. Колебание, сомнение… почуял, что не все могут убивать, как он, без малейшей причины. Даже его собственная плоть и кровь.
Поэтому на следующий день он подарил мне твой череп. Чтобы я смогла с ним говорить, чтобы он стал мне другом, что ли?
“У каждого должен быть свой Йорик”, — сказал он.
Похоже, это он тоже считал хорошей шуткой. В принципе, я с ним согласна.
Вот с тобой я и говорю, возможно, в свои последние минуты.
У отца был период, когда он хотел сжечь этот мир. Пару раз был к этому очень близок и мог сделать это, несмотря на все попытки его остановить. Но когда он был в шаге от того, чтобы исполнить свой план, ему пришла в голову более интересная идея – сотворить меня и подарить мир мне. Как мою личную игрушку. А это пострашнее, чем просто сжечь.
Он был бы не он, если б не мыслил на три шага вперед, поэтому обеспечил мне хорошую школу. Он может убить одним прикосновением, когда с ним его яд. Моя мать может отключить одним прикосновением без какого-либо яда. Я могу убить одним прикосновением без какого-либо яда. Когда мне исполнилось одиннадцать, папа пошутил в своем привычном стиле. Устроил мне на одной из готэмских крыш милое свидание одновременно со Слейдом Уилсоном, Леди Шивой и той из Девушек – Летучих Мышей, которую все считали непобедимой. Причем никто из участников его шутки не понимал, что происходит и с кем он сражается на самом деле. Ушел своими ногами, без переломов, оттуда лишь один участник. И мне даже не пришлось чистить сапоги. Конечно, не все было честно… но на то и папины уроки.
Враги, учил меня папа, штука непростая. В молодости, когда ты полон идей, замыслов и планов, а кто-то мешает тебе, кажется, что самый верный способ – убивать их. Насовсем. Однако со временем понимаешь, что вместо убитых появляются новые, живые, и рано или поздно приходишь к печальному выводу – всех не убьешь. Следует отметить, что папа смирился с этой грустной истиной тогда, когда был вовсе не молод, и все равно это далось ему нелегко.
Итак, всех не убьешь. Но с врагами можно делать и другие интересные вещи. Например, ими можно играть. Игры могут быть самыми разными. Можно играть в смертельную вражду, стабильно убивая или калеча родных и близких врага. На самом деле для того, чтобы лишить человека всех, кого он любит, вовсе не обязательно сколько-нибудь ненавидеть его, а уж тем более их. Достаточно подойти к вопросу с определенной долей дистанции.
Ты ведь не ненавидишь цветок, когда отрываешь лепестки один за другим. Тебе просто все равно, есть у него лепестки или нет.
Можно играть в догонялки, кошки-мышки, в прятки, головоломки и ребусы, но это, как правило, быстро приедается. Чуть поинтереснее игры с физическими упражнениями – ведь всегда любопытно, сколько времени человек может провисеть над чаном кислоты на двух руках, а сколько на одной.
А еще интереснее играть с вражескими мозгами – заставлять их любить и ненавидеть, восторгаться, надеяться и отчаиваться, сомневаться в друзьях и симпатизировать недругам. Когда умеешь хорошо играть в такие игры, они приносят ни с чем несравнимое удовольствие.
Еще врагов можно использовать – они во многих случаях бывают весьма полезны. Их можно шантажировать или заставлять силой, но и то, и другое действует только на коротких дистанциях. Человек может смириться с чем угодно, если он верит в то, что это когда-нибудь закончится, но терпеть шантаж всю жизнь не сможет никто, разве что он самый последний раб в душе.
Намного вернее врагами манипулировать. Стравливать их друг с другом, договариваться с ними и предавать, вынуждать делать такое, на что они никогда не решились бы сами, и играть, забивая в свои же ворота.
А еще интереснее врагов спасать – чаще всего они этого не ждут, и после этого с ними можно делать практически все, что угодно. Но такие ходы надо расходовать исключительно на особо ценных врагов, не на кого попало, а то психика травмируется.
— Вот чего точно не надо делать никогда, — приговаривала Матильда, поглаживая череп, — так это бояться врагов. Это бессмысленно. Они в любом случае уже есть и, если могут навредить, то навредят. Да и любой враг, будь он силен или могуществен, будь он человек или бог, одиночка или армия, — это всего лишь задача, требующая решения. А решить можно любую задачу.
— И в данный момент задача наметилась, — констатировала она факт, наблюдая за подъезжающими к Белому Дому танками. – Что ж, поехали.
— Дэми… — зашла Мати в кабинет мужа. — Теперь отбрось все эмоции и слушай меня очень внимательно.
То, что сейчас случится, именно что случится, и с этим ты ничего не сможешь поделать.
Не сопротивляйся. Пусть они будут уверены, что победили. Поскольку именно в эту минуту они проиграют. Вчистую.
Про меня не думай. Я выпутаюсь.
Про детей тоже не думай. Там если мама не потянет, то отец вмешается.
— Ты так всегда о нем говоришь… — поинтересовался президент. — Но он… несмотря на всю свою власть, далеко не бог.
— Этого еще никто не понял, в том числе он сам. Бог он, человек, смертный или нет… Главное – выберись сам.
— Кто же это может быть, — вслух размышлял президент. – Раш? Саваж?
“С ними мы решили бы любой вопрос за завтраком, — мысленно ответила ему жена. – Это хуже. Это то, что обиделось всерьез и надолго. На папу, из всех людей. Что ж, он любит врагов. И я последняя на этой планете, кто будет ему мешать”.
Поэтому вместо ответа она просто поцеловала супруга.

— Что слышно с берега, мистер Боунс? – поинтересовался Гэгсуорт.
— Глухо, сэр, — помотал черепом костлявый пират.
— Уже второй день… Похоже, мы и впрямь одни, как он и предчувствовал. Но мы все еще можем отслеживать судно, на котором плывет леди Каори?
— Да, сэр.
— Значит, следуем за ним. Не так ли, капитан?
Зловещий силуэт в фуражке, не покидавший свой пост ни днем, ни ночью, кивнул черепом.
— И кто же такая леди Каори? – поинтересовалась Джессика, выходя на палубу в подобранном за ночь пиратском костюме – шелковая белая рубашка, черные кожаные брюки, высокие сапоги, сабля и пистолеты на поясе.
Подойдя к находящемуся у нее где-то под мышкой Гэгсуорту, она наклонилась, через три минуты выпрямилась и только после этого повторила вопрос.
— Джесс, мы уже говорили об этом, — невозмутимо ответил маленький человек. — Никто не оспорит твой статус звезды нашей картины. Леди Каори… считай ее женой нашего главного продюсера. Для нас она недосягаема, и от нее многое зависит. Так что повода для ревности тут нет.
— Хорошо, — кивнула Джессика. — А когда пойдем на абордаж?
— Э… ну, сначала враг должен показать себя… а он покажет, — уверил собеседницу Гэгги.
— Интересно… Сказал бы мне кто-нибудь неделю назад, что я буду плыть на старомодном пиратском корабле, населенном роботами-скелетами, еще и в неизвестном направлении, я б сказала, что он сошел с ума.
— Это как бы… специализация нашего главного продюсера, — уверил ее Гэгги. — Но неужели это плохо? Ребята, конечно, не фотомодели, но они вежливые.
— Нет, к ним я уже привыкла, — улыбнулась Джессика. — Просто… такие мечты эта поездка всколыхнула, о которых я, казалось, и забыла давно.
— Здесь то самое место, где мечты сбываются, — уверенным тоном сказал маленький человек.
— Я мечтала о том, что однажды буду плыть по волнам, буду петь, а дельфины будут мне подпевать. Глупая мечта, правда? – задумчиво сказала девушка.
— Нет… вовсе нет… Если чему меня приемный отец, он же наш продюсер, обучил, так это тому, что глупыми мечты не бывают. Сейчас… мне надо только переговорить со старшим помощником.
— Итак, мистер Боунс, — поинтересовался Гэгги, приведя “друга” в свою каюту. — Что мы можем сделать с дельфинами?
— Если на мясо, то элементарно, сэр. Выкидываем кого-нибудь из наших за борт, привязав за ногу веревкой, и он на ходу уж точно дельфина словит, через час или два.
— Чудно… но надо, чтобы они еще и пели… или подпевали хотя бы.
— Думаю, сэр, что тут как раз Мелани и Винсент пригодятся, — уверил маленького человека костлявый собеседник. — Хозяин с ними пару раз музыкальные номера репетировал. Они должны спеть лучше любого дельфина.
— То есть…
— Они словят дельфинов на ходу, будут тащить их за собой и подпевать за них.
— Интересно, насколько реалистично это будет выглядеть… но пока не попробуем, не узнаем, не так ли?

Вадим Григорьев.