EmperorJoker

Глава 2. Позолоченная клетка

— Ну как? – поинтересовался Джеремия, устраиваясь на кровати рядом с Табитой с довольным выражением лица.
— Ты был прав, — произнесла она безразлично. – Ты лучше своего брата.
— И все?
— Насколько я поняла, вся идея состояла в том, чтобы ты услышал, что ты лучше своего брата.
— А поподробнее?
— Понятно, что у тебя, в отличие от него, это далеко не первый раз. Что ты… изучил вопрос со всех сторон. На практике в том числе.
Белокожий довольно оскалился. Взял из тарелки на стоявшем поблизости столике две виноградинки, одну закинул себе в пасть, другую положил в рот Табите. Она не посмела возражать.
— Что ж, по такому случаю можно позволить себе и развлечение, — он щелкнул пальцами. – Экко, пусть он войдет!
— Минутку, босс, — войдя, блондинка злобно посмотрела на Табиту. – Пока ты… веселился… их доставили.
— Какая замечательная новость! И в каком они состоянии?
— В таком, в каком могут быть трупы многолетней давности.
— Ясно, это был глупый вопрос, мне надо взглянуть самому. Я сделаю это, когда освобожусь. Прикажи группе А приступать ко второй фазе. А потом впусти шута.
— Да, босс, — кивнула Экко и бросила на Табиту еще один недобрый взгляд.
— Ревнует, — улыбнулась женщина. – Попроси ее присоединиться к нам третьей. Авось будет попокладистее.
“Или, если повезет, всадит тебе нож в спину”, — добавила она мысленно.
— Неплохая идея, можно рассмотреть, — согласился Джеремия.
В этот момент в комнату зашел Кобблпот в ночной рубашке и шутовском колпаке. Дохромав до кровати, он опустился на колени и начал целовать ноги той, в чье сердце всадил нож.
Табита понаблюдала за унижением давнего врага пару минут, затем пнула его ногой в лицо. Он быстро уполз из комнаты на коленях, утирая слезы.
— Держу пари, он представляет, что я его мама, — презрительно улыбнулась пленница.
— А как же иначе? – широко улыбнулся лежащий рядом человек. — Кстати, порадую тебя хорошей новостью. Мои агенты доложили, что твоя воспитанница снова на ногах. Так что объективной причины ненавидеть меня у тебя больше нет.
— Селина? Но… как?
— Мой Брюс, вот как, — в безумных глазах появилось мечтательное выражение. — Мы с ним специалисты по невозможному. Он и я… Так и должно было случиться. Правда, выбранный им способ… сомнителен в лучшем случае. Эта рыжая маньячка, влюбленная в растения…
— Айви? Никогда мне не нравилась.
— Мне она тоже не по душе. Плохо контролируемый элемент в системе. И трудно убиваемый… но скоро это не будет иметь значения.
— Ты планируешь… снова что-то сделать со всем Готэмом?
— О да. И это что-то будет нечто. Но… не сейчас. На повестке дня более срочные дела.
— Что такое вторая фаза?
— Воскрешение с помощью ямы Лазаря трупов, которым несколько лет. Малоприятный процесс, не думаю, что тебе захочется присутствовать. Надо оживить хотя бы несколько супружеских пар, прежде чем переходить к основному блюду в меню.
— Когда я смогу увидеть Бутча?
— Пожалуй, уже через час. Сейчас, когда доставлены нужные тела, график можно будет поторопить. Для начала у вас будет десять минут. Через сутки пообщаетесь час. Если все пройдет нормально, то потом будете жить в одной комнате.
— Ты нас не отпустишь, — вздохнула пленница.
— Я не могу рисковать. Ты, скорее всего, сразу кинешься к своей Кошечке, она все расскажет Брюсу, а он ничего не должен знать о моих планах. А пока что… пока у меня есть еще немного времени… продолжим изучать вопрос со всех сторон, — с этими словами Джеремия властным движением перевернул Табиту на живот…

Джеремия не обманул: через час действительно в комнату зашла его верная блондинка.
— Пошли, — приказала она максимально холодным тоном. – Лишние движения делать не советую. В этом случае твой друг умрет сразу.
Она провела пленницу по долгому и, очевидно, подземному коридору до нужной комнаты и отперла дверь ключами.
— Десять минут, — грозно предупредила тюремщица.
Табита сразу поняла, как именно Джеремия обращается с людьми, которых не было в дневнике Джерома. Ее любимый грустный мишка, как она его любила называть про себя, сидел на цепи на полу в лохмотьях и выглядел намного грустнее, чем обычно. Рядом стояла тарелка с отдаленным подобием пищи.
— Таби! – поднял он глаза.
— Бутч! – подбежав, Табита обняла любимого.
— Малышка, что происходит? Где мы? Что это за место? Последнее, что я помню…
— То, как тебя убивает Пингвин. Со мной было так же.
— В смысле, он тебя тоже…? Где он? Я его… — здоровяк резко попытался встать, но цепь тут же напомнила о себе.
— Сейчас он наименьшая из проблем, — успокоила его любимая. — Вообще-то он мне ноги целовал всего полтора часа назад.
— Как целовал? Что… как? Что я пропустил?
— Джеремия Валеска забавляется игрой в бога. Или в дьявола, трудно сказать. Сначала отрезал Готэм от остального мира, взорвав мосты. Теперь оживляет трупы, чтобы еще раз разыграть убийство Уэйнов перед их сыном. При этом явно планирует еще одну большую катастрофу. А в свободное от работы время гипнотизирует Пингвина, чтобы тот изображал дурачка, и… спит со мной.
— Он… что?!
— Я немного… помогла… его брату. Один раз. А он помешан на брате и хочет превзойти его во всем. Потому и оживил меня… и тебя, чтобы иметь рычаг давления.
— И ты…
— А что я могу поделать? Он вживил мне что-то в голову и теперь может убить одним нажатием на перстень. С тобой, подозреваю, то же самое. И тебя он убьет в первую очередь.
— Ну да, я же с ним не сплю.
Табита недовольно посмотрела на любимого.
— Прости, детка, — сразу сдал назад Бутч. — Я все понимаю. В этом городе стало невозможно жить еще пару лет назад. Раньше были Дон, его лейтенанты, конкуренты… Конечно, каждый хотел захватить трон при первой возможности. Но были понятия, были правила. А с тех пор, как нарисовался Освальд, все покатилось к чертям. Сначала Нигма, потом все эти психи, чокнутые Валеска… Нам надо было уехать еще год назад. Забыть про Барбару и махнуть отсюда. А я ведь предлагал. Но ты решила быть ей верной. И куда тебя эта верность привела? Где сейчас мы и где она?
— Даже и не знаю, где она… и жива ли… С тех пор, Бутч, как тебя еще раз убили, Готэм еще больше изменился. Он поделен на участки. Гордон контролирует лишь один, остальными правят банды. На большинстве участков царит хаос.
— Тем более надо отсюда сваливать.
— Думаю, да… — задумчиво произнесла Табита. — Барбара… о себе позаботиться сможет. Если меня убили у нее на глазах и Пингвин до сих пор жив, то не так уж крепка наша… дружба. Селина… Джеремия сказал, что Брюс Уэйн помог ей снова встать на ноги. Прозвучало это как правда. Никогда не могла понять, что они все находят в этом мальчишке. Но она всегда что-то в нем видела. Всегда спешила… к нему.
— И, похоже, это взаимно. Что ж, за них можно только порадоваться. Есть вещи, которые творятся на небесах.
— Ты, как всегда, сентиментален, Бутч. Сейчас надо думать о том, как выбраться из этой волчьей ямы. Как только Джеремия наиграется со мной, он убьет нас обоих, потому что добился желаемого и идет дальше.
— Убей его во сне.
— Бутч, он не ребенок. Он не спит рядом со мной, он уходит. Знает, что, если заснет, я придушу его голыми руками или глотку перегрызу. Но даже если я вдруг добуду ключи и убью охрану, куда нам от него бежать? Не к Гордону же. И Джеремия контролирует большинство участков, поскольку все психопаты слушаются его… — в этот момент Табита резко замолчала.
— Что, Таби? – забеспокоился здоровяк.
— Я внезапно поняла, как нам выбраться. Джеремия предусмотрел все, кроме одного. Того, чего он не мог предусмотреть никогда. Того, кого всегда боялся. Того единственного психопата, который не подчинится ему никогда. И привнесет в его тщательно продуманные планы то, что он всегда несет с собой. Хаос.
— Время! – тоном надсмотрщицы в концлагере крикнула, открыв дверь, блондинка.

На следующий день дверь комнаты Табиты открылась. Зайдя, Джеремия кивнул сопровождающей его ассистентке. Пленница изумилась перемене, случившейся с блондинкой: теперь та бессмысленно улыбалась, прическа была совсем другой, и прежде строгий костюм сменился на облегающий кожаный черно-красный наряд.
— Что с ней? – поинтересовалась женщина, когда Экко закрыла дверь.
— Она посмела проявлять… я думаю, это можно назвать ревностью. В непозволительной, на мой взгляд, форме. Поэтому мы сыграли в игру, которую так любил мой брат, — белокожий прижал палец к виску. – Я выиграл, она проиграла. Я не стал ей говорить, что пуля в моем пистолете холостая. У каждого должны быть свои маленькие тайны.
— И как же она до сих пор…
— Жива? Пуля, очевидно, застряла в не самом существенном участке ее мозга, по крайней мере, на двигательные и речевые функции не влияет. Я оказал первую медицинскую помощь – приложил к простреленной голове мокрое полотенце и все такое. Не совсем так я представлял себе ее проигрыш, конечно. Надо учесть это на будущее. Но зато с тех пор она стала значительно покладистее. И, как бы это сказать… игривее. Вполне приемлемый результат. Что ж…
— А ты хорош, — произнесла Табита через полчаса, мечтательно улыбаясь. — Не хотела это громко признавать в первый раз. Была все еще зла за Селину.
— Я так и думал. Хорош, как Бутч?
— Зачем сравнивать могучего быка и породистого скакуна? Каждый хорош по-своему.
— М-м, верно. А с кем из обширного животного царства ассоциируется мой бестолковый братец?
— С ослом, жизнерадостным и громко орущим.
— Хе-хе-хе, вот это правильно.
— Как продвигается с оживлением?
— Даже лучше, чем я предполагал, спасибо за вопрос. Вторая из все еще имеющихся в Готэме ям Лазаря смогла воскресить убитых пять лет назад бизнесмена Кевина Манна и его жену Дженнифер. Как и следовало ожидать, в данном случае процесс извлечения с того света более сложен и кропотлив. Пока что они просто смотрят по сторонам бессмысленным взором. Но они в любом случае уже живы. Осталось немного подождать.
— Можно мне на волю? – кротко попросила Табита. – Хочу… подышать свежим воздухом. Посмотреть, как там Селина. Я ни слова ей не скажу, не бойся. Просто издалека понаблюдаю. Можешь со мной людей послать.
— Нет… пока что нет. Людей, которые гарантированно с тобой справились бы на улице, у меня нет, да и… куда тебе спешить? Ничего хорошего в мире снаружи не происходит. Зато здесь – полный комфорт. Личные слуги, еда, какую никто в Готэме не ест уже давно, и кувыркающийся в ногах Кобблпот. Почти идеальные условия.
— Я вот думаю… — с притворной задумчивостью произнесла женщина.
— Не надо, для тебя это несвойственный процесс. Может заболеть голова, — белоснежная рука начала ласкать ее волосы.
— Ты все делаешь для того, чтобы превзойти своего брата… Но даже если весь мир признает, что ты лучше, один человек не признает никогда.
— Кто же? Брюс?
— Нет. Думаю, он-то уже давно признал твое превосходство, хотя бы в глубине души. Не признает сам Джером. Подумай об этом. Что бы ты ни сделал, каких бы высот не достиг, твой брат не узнает об этом никогда. Он мертв. Вот если бы он был жив…
— Продолжай…
— Ты бы мог похвалиться перед ним своими успехами. Тем, как поставил Готэм на колени. Как ранил Брюса в самое сердце. Тем, что собираешься сделать сейчас, чтобы это ни было. Ты бы мог унизить его, избить ногами, как он тебя тогда, на публике. Ты бы мог его самого заставить признать, что ты лучше. Сильнее и умнее. Раздавить его. А потом убить, уже своими руками.
Белоснежное лицо замерло в нерешительности.
— Джером всегда был… источником проблем. А мой план должен пройти безупречно.
— Он и пройдет. Ты ведь все продумал. Неужели ты… его боишься?
— Не говори глупости. Ты намного смертоноснее его – и что я без какого-либо страха делаю с тобой?
— Так за чем же дело стало? Сделай свой триумф полным. Таким, чтобы Джером сидел рядом на цепи и, пуская слюну, восхищенно наблюдал.
Поскольку не совсем человеческие глаза довольно блеснули, представив себе картину, Табита решила добавить еще немного сахару с перцем.
— Да, и, если, как ты говоришь, Экко стала покладистее, пригласи ее. Изучи вопрос с новых сторон.
— Верно, дела потом, сейчас можно и расслабиться. Экко!..

— Экко, — произнес Джеремия через полчаса, сидя в кресле у себя в кабинете. – Пошли группу А выкопать Джерома.

Вадим Григорьев.