EmperorJoker

Пролог

Понятия относительно образования дочери у Человека с улыбкой и Каори не всегда совпадали.
Он считал, что достаточно уроков на дому по всем предметам.
В плане точных наук – да, она была согласна. Но относительно литературы, истории, политики? Ей надо научиться слушать чужое мнение. Научиться его парировать.
— Если ты хочешь, чтобы она действительно стала Черным Бриллиантом, — поясняла Каори. — То надо, чтобы она умела мыслить. А для этого надо сталкиваться с чужим мнением. Часто непохожим на твое. И надо уметь на него ответить.
Поэтому надо ее определить в класс, где все это преподают. Заодно ее социальные навыки оттачиваться будут.
— Ладно, — развел белоснежными руками супруг. – Аргументы значимые. Сделаем.
На другой день он действительно определил Матильду в класс, где преподавали литературу, историю и ряд других дисциплин.
В чем Матильда однозначно не разочаровала Каори, так это в плане социальных навыков. Уже после первого же дня учебы она стала однозначным лидером, чей авторитет не осмеливался оспаривать никто. Экзотическая красота плюс навеянная отцом почти психопатическая самоуверенность – такой комбинации не мог противостоять никто. Она умела и пошутить по делу, и ободрить, и утешить, если надо. Все мальчики смотрели на нее влюбленным взглядом. Все девочки – завистливым и одновременно обожающим. Она же просто купалась во всеобщем внимании, приближая достойных, внушая надежду менее достойным.
Всепробивающая харизма Матильды действовала не только на сверстников. Не раз и не два учителя Матильды приходили к ним и предлагали частные уроки. Она гениальна, уверяли они, но может достичь намного большего. К ней просто необходим особый подход.
— Мы так в плохую ситуацию не влетим? – посоветовалась с мужем Каори. – У учителей разные мотивации бывают…
— Ты смотришь слишком много телевидения. Мати разберется. Но, на всякий случай…
После этого он позвал Матильду в кабинет и очень долго с ней говорил. Разговор был определенно развлекательным – оба все время смеялись.
— Все в порядке, — уверил Каори муж, когда разговор закончился. — В этом плане она соображает, как двадцатилетняя. Подразнить может, но и близко не подпустит.
— И в кого она такая пошла… — вздохнула Каори.

Однажды Каори зашла забрать дочь после уроков и обратила внимание на одинокую фигурку у стены. Она немного напрягла память – и вспомнила такую же фигурку в том же месте как минимум полдюжины раз.
— Кто это? – поинтересовалась она у дочки. – Симпатичная девочка. Блондинка, глаза карие. И все время одна.
— Что ж, — философски пожала плечами Матильда. — Не всем же из нас быть душой компании.
— Этому он тебя обучил. За твоей популярностью не поспевает никто другой. За тобой школьники табунами ходят, а она все время у стенки стоит. Одна-одинешенька. И знаешь что? Я в ее возрасте была не как ты. А как она.
— Понимаю, — вздохнула Матильда. – Воспоминания и все такое. Однако дело ее непростое, и очень неслучайно она стоит одна.
Когда ей исполнилось девять, ее родители погибли в авиакатастрофе вместе с двумя дюжинами других людей. Близких родственников не оказалось, и назначен был опекун из партнеров отца по фирме. И сильно не повезло ей в том плане, что оказался он игроком. Одним из тех, которые всегда проигрывают.
Так что сейчас у него, во-первых, крупный долг перед мистером Кобблпотом. Во-вторых, он задолжал каждому второму из готэмских мелких злодеев – до такой степени, что они каждый месяц прикидывают, кто его убивать пойдет. В-третьих, у него и в Метрополисе долги, и уже оттуда люди приезжать стали. Вот она и стоит одна. Трупом за компанию быть никому не хочется.
— Мати, — хитро посмотрела Каори на дочь. – А я-то думала, ты ничего и никого не боишься.
— Так и есть. Я ничего и никого не боюсь. Но долги-то не мои. Пусть сама и отвечает, — гордо фыркнула Матильда.
— Да за что она может ответить… Стоит у стенки, страшась завтрашнего дня. И сегодняшнего тоже. А что она наследует?
— Пару миллиардов. И пару заводов.
— О, это в хозяйстве пригодится.
— Что ты собираешься делать? – осторожно поинтересовалась Матильда.
— Расскажу о ней твоему отцу. Заодно скажу, что ты струсила.
— Мама, — взяла Каори за руку Матильда. — Не надо. Ну зачем тебе это?
— Затем, чтобы тебя слегка поучить. Людям помогать надо. Особенно если от этого возможна польза.
— Хорошо, я поняла. Я сама скажу папе. Сама попрошу за Стефани.
— Ее зовут Стефани?
— Стефани Блейк.
— Что ж, действуй, — улыбнулась Каори.

— Папа, — подошла к Человеку с улыбкой Матильда. — Есть одна девочка в моем классе… Родители погибли в авиакатастрофе, а опекун оказался прохвостом. Задолжал всем, кому только можно, от мистера Кобблпота до людей в Метрополисе. Ей надо помочь. Я прошу за нее.
— Что ж… можно, если ты просишь, — развел руками белокожий. – Но для начала ей нужен другой опекун.
— И я о том же. Не сомневаюсь, что ты сделаешь все, как надо. Недаром тебя боятся все. Даже мой крестный с Апоколипса побаивается. Он тебя, не наоборот.
— Ну, в его случае я соблюдаю осторожность, но не больше, — кивнул Человек с улыбкой. — Это железобетонное правило, Мати. В обществе существ, которые настолько сильнее тебя, нет ни малейшего смысла скромничать. Надо вести себя так, будто вы в одной лиге, даже если это и абсолютно не так. Только так можно чего-либо достичь.
К счастью, в Готэме никого сильнее меня нет. Так что девочке я помочь смогу. Как ее зовут?
— Стефани Блейк.
— Считай, что дело сделано.

— Оззи, тебе что-нибудь говорит имя Стефани Блейк? – поинтересовался Человек с улыбкой, открывая ногой кабинет владельца “Зала айсбергов”.
— Говорит. Долг в триста тысяч.
— Нет у тебя уже такого долга. Он только что исчез. Растворился в воздухе. Дематериализовался.
— Как же у тебя все просто, — вздохнул птичий гангстер. – Это же мои деньги.
— Не в деньгах счастье, Оззи, не в деньгах счастье. Посмотри на дело с другой стороны. Опекун Стефани уже не жилец, уж я-то позабочусь. А ведь именно он твой настоящий должник.
— Ну вот с этого бы и начинал, — ухмыльнулся человек с длинным носом. – Меня устраивает. Против девочки я ничего не имею, а этот кретин напросился уже давно.
— Считай, что его нет и не было, мне такие ни к чему.
— Могу я спросить причину? Ты ничего не делаешь без причины.
— Мати попросила за нее. Они одноклассницы.
— А-а, все понятно. Если велела Матильда, тогда все понятно…
— Мне одному послышалась в твоих словах ирония?
— Послышалась, именно что послышалась. Просто… нас столько лет психиатры “Аркэма” пытались убедить в том, что такой, как ты, не сможет полюбить никого и никогда. Они не видели твои глаза в те моменты, когда ты говоришь о своей дочери. Это даже не безумный блеск. Это что-то совсем другое.
— Именно так. Мати – моя плоть и кровь. Ее слово – мой закон. Ее желания исполняться будут всегда.
— Избаловать не боишься?
— Нет. За этим жена следит. Если что, на место поставит.
— Да, жена у тебя умная, не спорю. Мне б такую…
— В аренду не выдается, — в зеленых глазах зажегся совсем другой огонь.
— Да ладно, я совсем не то имел в виду… — поспешил успокоить приятеля птичий гангстер.
— Пустим-ка его на органы, — предложил Человек с улыбкой, проглатывая очередной стаканчик.
— Замечательная идея, — обрадовался Кобблпот. — Сразу за все долги расплатится.
— Вот этим и займись. Скупи все его долги в Готэме. Что я, заяц, чтобы бегать по всему городу и выискивать?
— Так и я не заяц…
— Ты не заяц. Ты Пингвин. К тебе все сами придут. А я его вечером доставлю.

— Мистер Джонстон, — приблизился к здоровяку в дорогом коричневом костюме высокий худощавый человек в черном.
— Кто Вы? – настороженно поинтересовался здоровяк. – Что Вам надо?
— С некоторых пор я защищаю интересы Стефани Блейк, опекуном которой Вы являетесь.
— А ну проваливай отсюда, — взял за шиворот Джонстон собеседника. — Много вас таких – ушлых. А она моя. Только моя.
— Уже нет, — бритва из рукава прыгнула в руку Николса, и он одним молниеносным движением выбил глаз здоровяку. Тут же проделал это со вторым глазом.
— Хе-хе-хе, — палач определенно пребывал в настроении. Прогулявшись за спину Джонстона, он отрезал ему оба уха, потом вырезал язык.
— Я знаю, что ты уже не можешь меня слышать, — проникновенно сказал он. — Но все же поясню. Я зову это черным ящиком. Когда гомо сапиенс лишается всех органов чувств.
А вот дальше вариативно. Я могу вырезать все твои пальцы бритвой или же перебить все суставы ломом. Тут как муза подскажет. О, есть. Уже подсказала. Лом.
Он ушел и через пять минут вернулся с железякой в руке.
— Джонстон, Джонстон, — Человек с улыбкой вздохнул, потом от всей души рассмеялся. — Я ведь буду лупить тебя по конечностям, пока ты не впадешь в полный ступор от болевого шока. Надо уметь получать от работы удовольствие. Надо.

— Привет, Стефани, — поздоровался мистер Николс, заходя в квартиру.
— Здрасьте… А как Вы вошли в квартиру, позвольте спросить, — поинтересовалась девочка.
— Да простенько. Вставил свой длинный коготь в замочную скважину и полминуты им поводил. Открылось. Они всегда открываются.
— А… а…
— Не бойся меня. Я пришел помочь. Мати попросила.
— Ух ты. Мне казалось, что она меня не замечает.
— Ну вот, как видишь, заметила.
— По-моему, не она. По-моему, заметила мама Матильды, то есть Ваша жена. Она пару раз смотрела на меня долгим задумчивым взглядом.
— А ты наблюдательная. Так или иначе, главное сделано. Теперь ты в моем поле зрения, а это значит, что все твои проблемы решатся очень быстро.
И главная из них – твой опекун-игрок, задолжавший стольким людям. Его надо поменять.
— Мистер Джонстон… что Вы собираетесь с ним делать?
— На органы пущу. Заодно одним махом со всеми долгами расплатится. Я уже проверил – он человек здоровый, такие на черном рынке на вес золота.
— Сомневаюсь, что он согласится, — вздохнула Стефани.
— Да кто его спрашивать будет? – хохотнул Николс. – Скорее всего, он уже на операционном столе. Распоряжения я уже отдал.
— Кто Вы? – глаза девочки, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Стефани, ты умеешь хранить тайны? – поинтересовался Николс.
— Что-то подсказывает мне, что эту тайну сохранить надо будет. Если я сама не хочу… пойти на органы.
— Нечто в этом роде, да, нечто в этом роде, — Николс снял с руки перчатку, под которой обнаружилась белоснежная кожа.
— Ой, — только и сказала Стефани.
— Не бойся, — успокоил ее бархатный голос. — С людьми, которые мне не нужны живыми, я не веду задушевные беседы. Их я убиваю сразу. Но я редко убиваю детей. И на то всегда есть важная причина. Причины убивать тебя нет.
— Так вот значит, почему… — Стефани взялась за подбородок, немного помолчала и внезапно громко рассмеялась.
— Так, так, так, — довольно потер руки мистер Николс. — Вот и именно та реакция, которую я всегда мечтал дарить людям. Не страх. Радость. Смех.
— Я наконец-то поняла, почему Матильда… такая. Почему она ведет себя так, будто она принцесса Готэма.
— Да, есть такое. Скромность ей привить мы не смогли… да и не особо пытались. Тут она в меня пошла. И править она таки будет. Причем не только Готэмом.
— А я? Без мистера Джонстона…
— Вот сейчас и выясним. По каким предметам ты успеваешь в первую очередь?
— Это непросто определить. По математике у меня всегда высшие оценки, но и по литературе тоже. По физике не все так безоблачно. Рисовать я, наверно, никогда не научусь, и по физкультуре с трудом успеваю.
— Понятно. Есть у меня на примете бездетная пара. Она математику в школе преподает. А он несостоявшийся писатель. Написал два десятка самых разных работ – и ни одна в печать не пошла. Обоим тридцать, вредных привычек нет. Для тебя выходит идеальный вариант.
— Однако… Так Вы действительно король города. Тот, кто всех знает и все может.
— Нечто в этом роде, да, нечто в этом роде… Стоп! У меня внезапно возникла идея, гениальная, как и все мои.
Раз в году я вожу свое семейство по всем штатам, чтобы проверять, как там дела. Нас четверо – я, моя жена Каори, Матильда и приемный сын Изаму. А ты пятой будешь. Тебе надо дистанцироваться от того факта, что твоего опекуна порежут на части.
— У меня есть выбор?
— А зачем он тебе?
— Да как бы выходит, что и незачем… Я согласна. Если Матильда будет не против.
— Для нее мое слово – закон. Так что не будет.

— Мати, — взял за руку дочь Человек с улыбкой. — Сегодня мы отправляемся в путешествие по всем штатам, как обычно. Как всегда, надо проверить… все ли там, как надо. Каждый год надо проверять.
И эта девочка… Стефани… поедет с нами. Места в машине хватит.
Подбери ей из одежды что-нибудь получше. И обижать ее не вздумай. Наоборот, приблизь ее. Пусть считает тебя подругой и молится на тебя.
— Слушаюсь, — отдала честь Матильда.
— Мда, здорово ты ее выдрессировал, — признала факт Каори, подойдя сзади.
— Она знает, к чему все идет. Если она будет слушать меня, то будет править планетой. Это она понимает. И учитывает.

Вадим Григорьев.