EmperorJoker

Глава 2. Знакомьтесь: Альфред

Пожалуй, начать следует с того, что он не был ни Альфредом, ни Пеннивортом.
У него было имя Невилл, а фамилия была до отвращения тривиальной – Джонс. Он был сыном простых работяг из одного из самых бедных лондонских кварталов. Люди были очень простыми во всех отношениях, однако никто не мог сказать о них ничего по-настоящему плохого.
Он не был похож ни на отца, ни на мать. Злые языки говорили, что мать, женщина симпатичная и общительная, однажды под вечер подгуляла в порту с незнакомцем, которого даже не смогла как следует разглядеть. Его вроде как никто не смог рассмотреть. Впрочем, злые языки на то и злые, чтобы сплетничать.
Тихий был мальчик, скрытный и временами бросал на всех подряд странные взгляды. Но при этом ловкий и подвижный.
Когда ему было семь лет, их домашнего кота Мистера Биггса нашли насаженным на острый сук яблони в саду.
— Мистер Биггс ловил птичку, — пояснил Невилл, — и поскользнулся.
Родителям объяснение показалось несколько странным, но они просто поплакали, потому что любили Мистера Биггса как члена семьи.
Через два месяца случилась страшная трагедия: Дженна, старшая сестра Невилла, утонула. Это бесконечно удивило всех, так как она была лучшей пловчихой в школе. Потом в ее крови нашли следы усыпляющих пилюль. Полиция допросила многих, однако ничего не добилась: у Дженны не было ни врагов, ни тайных завистников. Так что и в этом случае концы ушли буквально в воду.
Еще через три недели ни один из Джонсов не пришел на работу. Обеспокоившись, коллеги, они же соседи, взломали дверь в квартиру и обнаружили обоих супругов лежащими на полу с проломленными головами. Рядом лежала окровавленная кочерга.
В шкафу они нашли плачущего Невилла.
— Это тот мистер! – кричал он. – Он хотел украсть все наши деньги! Он ударил их кочергой и выскочил в окно! А после этого я спрятался в шкафу, потому что боялся, что он вернется!
Преступника искали, но так и не нашли. Джонсов похоронили, а мальчика отдали в приют в том же квартале. Нравы среди малышни там были жестокими, и поначалу его регулярно били. А потом бить перестали, и никто не мог объяснить почему. Просто с момента его появления все больше малолетних задир стали просыпаться со сломанным коленом, а то и с выколотым глазом.
Невилла неоднократно пытались отдать приемным родителям, но его каждый раз возвращали назад. Объяснения всегда были туманными, вроде “Не вписывается в круг”, и глаза несостоявшихся приемных родителей каждый раз безуспешно пытались скрыть самый настоящий животный страх.
В двенадцать лет Невилл сбежал из приюта. Жизнь на улице была еще более непростой, чем в приюте, однако он быстро адаптировался. Уже через пару месяцев сколотил небольшую банду из преимущественно юных карманников, верно приносивших всю добычу ему.
Лондонский преступный мир долгое время не осознавал, что в него вселилась новая, тайная сила. Просто пустующих территорий становилось все больше, потому что кто-то умело стравливал самые разные группировки, устраивая диверсии, в которой одна обвиняла другую. После этот кто-то забирал территории, не афишируя себя. И он не брал пленных: если кто из потенциальных конкурентов слал туда своих агентов, их в лучшем случае находили с вырезанными глазами и языком. В худшем – не находили вообще.
В пятнадцать лет Невилл Джонс командовал ордой малолетних преступников, хотя его талант часто признавали и опытные профессионалы. В восемнадцать за ним были две улицы, в двадцать два – три квартала. За это время он успел стать привлекательным молодым человеком и владельцем прибыльного легального строительного бизнеса – в конце концов, любому необходимо надежное прикрытие.
Однажды Невилл, наслаждающийся вечерней тишиной в своем кабинете, почуял, что к его голове приставили ствол. Звериный инстинкт подсказал ему, что именно в этот момент никакие движения делать не следует.
— Парень, — произнес над ухом голос, в котором была причудливая смесь насмешки и уважения, — а ведь ты красавчик. Уже некоторое время за тобой наблюдаю и… впечатляет. Психопат ты еще тот, но если бы был простым психопатом, то давно сидел бы в психушке. У тебя есть внешность, мозги, амбиции и богатый жизненный опыт. Работаешь жестко, эффективно и – главное – тихо. А это мы ценим больше всего.
— Вы из разведки, — легко догадался Невилл.
— Да, но не из британской. И пока что тебе рано знать, из какой именно. Настоящая война разведок не закончилась ни после Второй мировой, ни после “холодной войны”. Только теперь воюют уже не официальные разведки держав, а отдельные фракции. И в данный момент нам – меня зовут Фридрих, кстати, – требуется несколько присмирить британского льва. Ты не выглядишь удивленным.
— Потому что я действительно немало повидал и немало слыхал, так что ждал кого-то вроде Вас, Фридрих. Почему именно моя кандидатура? Перечисленных Вами качеств хватает у многих.
— Да, голова у тебя на месте, — признал голос. — Кроме всего прочего, ты поразительно напоминаешь одного из их самых перспективных молодых агентов. Тебя немного подлатать – и ты его точная копия, но наши спецы умеют и не такое. У него не осталось живых родственников, так что по-настоящему выдать тебя не сможет никто, кроме тебя самого, если облажаешься. Его покойный отец работал дворецким у американских мультимиллиардеров Уэйнов и завещал сыну быть “самым джентльменским из джентльменов”, но в плане английских манер мы тебя подтянем – комар носа не подточит.
— Что от меня требуется? – поинтересовался Невилл.
— Лично ликвидируешь его, займешь его место и выполнишь все наши задания, а потом ты свободен. Хочешь – сиди на пенсии британского агента, хочешь – выбирай другую дорогу. У тебя будет намного больше вариантов, чем на помойке, которой ты тайно командуешь.
— Вы сказали – отец служил у мультимиллиардеров? А они когда-нибудь видели сына, чье место я займу?
— Нет, никогда. Да, и фамилия у него дурацкая – Пенниворт.

Брюс навсегда запомнил тот день, когда Альфред впервые вошел в их дом.
До того в их доме было много слуг. У каждого была не только своя обязанность, но и свой голос, свое мнение. Конечно, они никогда не спорили при хозяевах, но маленькому Брюсу удавалось, незаметно перемещаясь по их комнатам, услышать многие недовольные тирады.
Первые два дня Альфред прожил в поместье как гость, сын давнего друга семьи. Однако он все время ходил по зданию, чаще всего заходя в комнаты прислуги. Он мало говорил и чаще всего наблюдал.
Он заговорил после ужина на третий день.
— Томас. Марта. Брюс. Мои слова могут показаться всем вам дерзкими.
— Говорите, дружище, — похлопал его по плечу Томас.
— Простите, но… зачем вам здесь столько людей? У благородного здания подобного рода должен быть свой ни с чем несравнимый голос, а не… прошу прощения за прямоту… многоголосие, если не сказать какофония.
— Альфред, но эти люди нам нужны, — недоуменно улыбаясь, ответил отец Брюса. — Они выполняют свои обязанности… свои функции, так сказать.
— Что ж… чтобы не быть голословным, я прошу вас троих следовать за мной.
Альфред следовал от одной комнаты к другой. Иногда он говорил, как он бы сделал работу того или иного слуги, но чаще просто на глазах у троих Уэйнов делал ее – и это всегда было лучше.
— Вы и впрямь можете заменить их всех… — задумчиво произнес Томас. — Но… это неплохие люди, на самом деле. Просто, очевидно, не всегда стараются.
— Они всегда могут найти себе место в Вашей корпорации, не так ли, Хозяин Томас?
— Да, но почему Вы зовете меня Хозяином, дружище?
— Потому что я буду звать так Вас и Ваших наследников, если Вы наймете меня на роль дворецкого. Умирающий отец попросил меня пообещать ему, что я буду служить Вашему семейству так же верно, как это в свое время делал он. Во имя прославления имени Уэйнов и благородных дел, ими совершенных. Вы можете мне отказать, однако я обязан был сделать попытку. Ради него.
— Вы наняты, Альфред, — быстро ответил Томас. — С этого момента Вы наш дворецкий. С остальной прислугой… поступайте, как сочтете нужным.
— Пап, а когда кино пойдем смотреть? – поинтересовался Брюс, которому все это надоело.
— Не будь нетерпеливым, Брюс, это до добра не доведет, — резко бросил Томас, выходя с Мартой из комнаты.
— Нетерпеливость – это то, что позволило испанцам открыть Америку, — шепнул мальчугану Альфред, подмигнул ему как заговорщику и величаво двинулся вслед за Уэйнами.

Это был лишь первый – пока что почти незаметный – из целой череды уроков.
На следующий день все слуги были уволены. К тем, кто отказывался уходить добровольно, ссылаясь на многолетний опыт работы, заходил Альфред, беседовал пару минут – и они, собрав вещи, быстро покидали поместье, чаще всего в слезах. Очень скоро остались лишь дворецкий и мальчуган: отец чаще всего проводил время в больнице, мать – на различных благотворительных мероприятиях.
— Ну и зачем Вы это сделали Альфред, — поинтересовался погрустневший Брюс. — Раньше тут было много людей, можно было походить, услышать много интересного. А теперь везде тишина.
— О, Хозяин Брюс, — уверил его дворецкий. — Со мной будет намного интереснее.
И это оказалось правдой. Например, он мог любую сказку или историю переделать так, что у Брюса волосы вставали дыбом, но это не столько отталкивало, сколько возбуждало и манило. Он был человеком с прошлым, связанным со спецслужбами, и охотно делился байками из него.
Он изобрел для Брюса много интересных и умственных, и физических упражнений. С одними он справлялся, с другими нет. Тест на меткость у него не вышел ни в первый раз, ни во второй, зато в третий, когда он в точности следовал советам ментора, случилось чудо – птичка на дереве превратилась в одни лишь перышки.
Когда Брюс потерпел поражение в драке со старшим парнишкой, именно Альфред подсказал ему, как в следующий раз подойти и куда именно врезать противнику рукой в перчатке, где спрятан свинец. Задира был позорно повержен под хохот старшеклассников.
Когда Брюс признался, что ему нравится девочка, именно Альфред подробно объяснил, что именно надо делать и говорить. Таким образом, юный Уэйн заработал первый в жизни поцелуй от сверстницы.
Мальчик и дворецкий вместе смотрели много разного кино. Чаще всего Брюсу казалось, что оно предназначено точно не для детей его возраста – слишком много выстрелов и ужасов. Когда проницательный старший друг это заметил по глазам, то изволил объяснить.
— Брюс, мы живем в сложное, жестокое время. Каждый день любого из нас могут ударить так же безжалостно, как этот придурок Томми Эллиот ударил тебя. Эти фильмы учат тому, что добро может принести только сила. И только сила есть добро.
— Папа учил, что добро – это сострадание… — Брюс был поставлен в тупик.
— А к кому должно быть сострадание, мой юный друг? К несчастным, которые не сделали ничего плохого, или к тому, кто их убивает?
— Я… я запутался, — взялся за голову Брюс.
— Вот ты ночку подумай, а утром мы на охоту едем.
Охотой оказался визит в закрытый вольер готэмского зоопарка. В нем полосатый хищник некоторое время наблюдал за пущенной к нему зеброй, затем резко бросился и начал рвать ей шею.
— Вот смотри… — с наслаждением процедил Альфред. — Такое зло, как в кино, есть и в реальной жизни. Если ему дать распространиться, оно будет рвать шеи всем вокруг. Его надо останавливать. Любой ценой.
— Что мне делать, — пожал плечами Брюс. — Мне хочется что-то сделать, но я не знаю.
— Вот, — вручил ему револьвер Альфред. — Теперь знаешь.
Последовал выстрел. Хищник упал.
— И как ощущения?
— Мне… понравилось. Зло наказано. Оно больше не распространится.

Однажды среди ночи Брюса разбудил Альфред.
— Ступай за мной, — позвал он. — Только тихонько.
Вместе они, притаившись высоко на лестнице, наблюдали за тем, как Томас Уэйн делает операцию прямо на обеденном столе.
— Но это же… Кармин Фальконе!
— Тише, Брюс. Да, это знаменитый мафиози, по вине которого погибли тысячи людей. И, если он выживет, погибнут десятки тысяч. Этот из тех хищников, которые антилоп не считают.
— То была зебра.
— Пусть будет зебра. Какая разница. Это чисто художественное сравнение.
— А мой отец…
— Он помогает этому чудовищу в человеческом обличье. Помогает обрести вторую жизнь, чтобы снова убивать. Брюс, я долго не хотел в это верить, хотя чуял это, чуял все время. Но теперь я вижу, что он часть этого порочного круга. И ты видишь, своими собственными глазами.
— А моя мать?
— Она тоже. Сколько раз они уходили вдвоем, оставляя тебя со мной? Теперь я понимаю это четко. Они ходили на тайные мафиозные встречи.
— Боже мой…
— А теперь я вижу, что над тобой, мой маленький друг, нависла жутчайшая угроза. Ведь мафиози – это семьи. Еще пара лет, может, год – и они будут брать тебя в свой круг. Твои отец и мать отведут тебя на вечеринку для избранных, а возврата уже не будет. Ты или станешь одним из них, или умрешь. И застрелят тебя собственные родители. Такова мафиозная традиция.
— Что же… я знаю, что делать, — Брюс поднял голову и, кивнув Альфреду, достал револьвер.
— Правильно, сынок. Но пока что спрячь и никому не показывай. Виду, что знаешь, не подавай. Я подскажу, когда это сделать и как…

— Что ж, дело сделано, — зевнул Альфред, когда ушли мэр, комиссар и прочие выражающие соболезнования. — Брюс, ты наконец-то можешь перестать изображать глубокую трагедию.
— Да я устал выдавливать из себя слезы, — улыбнулся юный Уэйн. — Никогда их особенно не любил. Всегда были где-то далеко, занимались своими делами. Только ты все время был со мной. Ты мой настоящий отец.
— Ты готов продолжать борьбу со злом? Потому что у меня есть абсолютно четкий план, и ты в нем, сын, ключевая фигура.
— Я сделаю все, отец, чтобы одолеть зло. Клянусь тебе.
— Клятвы – это всегда вдохновляет. Но их одних мало. Этому городу нужны железные рукавицы, и кому-то придется их надеть. Это не могу быть я – возраст не позволяет. Остаешься ты.
— Я согласен.
— Я составил список мест, где тебя могут подучить всему необходимому. Типа кругосветного путешествия. Ты отправляешься завтра в восемь утра. Кстати, подпиши тут и тут.
— Что это?
— Всего лишь руководство всей твоей собственностью, пока не вернешься ты. Ты ведь мне доверяешь?
— Да. Тебе, из всех людей, я доверяю во всем.
— Тогда иди поспи. Утром тебе отправляться в дальнюю дорогу.
Брюс, обняв дворецкого напоследок, ушел.
“Мда, — думал Альфред Пенниворт, он же Невилл Джонс. — Когда Фридрих советовал мне напоследок “Невилл, выбирай Готэм как самый перспективный вариант”, он таки не ошибся. Тут есть простор для деятельности”.

Вадим Григорьев.