EmperorJoker

Пролог номер раз

Карен смотрела на лицо доктора Аркэма, видя в его глазах за очками полнейшее равнодушие. Он явно был из тех, кто, встречая то, что не может понять, быстро теряет к этому интерес.
— Карен, ты чувствуешь себя лучше? – казалось, он сейчас зевнет от скуки.
“Пока я вижу Вас – вряд ли”, — думала девушка, кивая.
— То, что случилось с твоими родителями…
— Что случилось, то случилось.
— То, что тебе пришлось пережить…
— Суп был сносный. Не хватало специй.
— Карен, — Аркэм качал головой, причем безразличное выражение лица не изменилось совсем. — Пока ты будешь повторять это каждый раз во время наших бесед, мы не добьемся никакого прогресса.
— Потому что я могу, оказавшись на свободе, попробовать сварить кого-нибудь еще, уже сама. Это я понимаю. И таки сварю.
Доктор немного подумал.
— Сейчас у тебя сложный период – лечение как-никак экспериментальное. Поэтому нам не обязательно говорить о том, о чем тебе неприятно. Мы можем поговорить… о чем угодно. О чем бы тебе хотелось?
— А о чем бы Вам хотелось, доктор?
— Например… о масках.
“Неожиданно. Но можно подыграть, почему б и нет”, — подумала Карен.
— Вы имеете в виду Бэтмена, — предположила она.
— Да, — Аркэм сразу оживился. — Но… не только.
— Там говорить особо не о чем. Очень простая маска. Призвана вселять ужас в сердца злобных и провинившихся и очень уязвима перед теми, у кого хватает ума схватить его за эти дурацкие уши и треснуть ртом о колено. Честно, уши я б убрала.
— Да, уши – явно лишнее, — кивнул доктор и что-то быстро записал в свой блокнот. — Но есть и много других… Например, Пугало, Джонатан Крейн. Тоже призванная внушать ужас маска…
— В ворон разве что.
— Пожалуй, правда. Или, — в голосе Аркэма появились особые нотки, — Роман Сионис.
— С ним мне встречаться пока не доводилось.
— Очень особенная маска… Черная Маска. Черный череп. Маска смерти. И, с учетом того, чего ему удалось достичь, маска власти. Респекта. Уважения.
— Да, я припоминаю. Одно время он контролировал всю готэмскую преступность. Достойно уважения, и впрямь. Но сама маска… Купите в магазине на Хэллоуин белую черепушку, покрасьте пульверизатором в черный цвет, и будет Вам счастье. Мы ведь о масках говорим, а не о тех, кто носит их?
— Ты совершенно права, Карен… Вопрос именно в этом – о чем мы говорим? О людях или о масках?
У любого человека есть своя маска, за которой он скрывает то, что ему дорого. Что прячется за твоей?
— Прячется любительница отведать изысканно приготовленный суп! – с энтузиазмом ответила она.
— Ты свободна, Карен, — вздохнул доктор Аркэм, нажимая вызывающую санитаров кнопку на столе.

Выходя в коридор, Карен нервно сглотнула, поскольку рядом прошел мистер Николс, очень высокий человек в изысканном черном костюме и с неизменной тростью в руке.
Он был одним из главных спонсоров больницы, как и мистер Уэйн. Им обоим разрешалось по желанию общаться с популяцией заведения. Однако их визиты были очень разными.
Мистер Уэйн часто разговаривал с различными пациентами, но в основном говорил одно и то же. Обещал программу по восстановлению достойного места в обществе, финансовую поддержку своего Фонда, гарантировал помощь оставшимся на свободе родным.
Когда заходил мистер Николс, он редко говорил с кем-либо, чаще просто обводил зал глазами. Но если его взгляд на ком-либо задерживался, он приближался, одним щелчком пальцев отправив прочь весь медперсонал, включая доктора Джеремию Аркэма, и подолгу шепотом беседовал.
И, судя по тому, что Карен наблюдала или слышала из разговоров санитаров, судьба побеседовавших с этими двумя господами была разной.
В первом случае они, чаще всего, выходили на волю и больше не возвращались.
Во втором сбегали, становились на пару дней психопатическими звездами масс-медиа, и если и возвращались, то намного более невменяемыми, чем раньше. Или же просто отправлялись в морг, встретив полицейскую пулю.
После третьего визита мистера Николса Карен уже точно была уверена, что оттенок его карих глаз меняется с каждым новым приходом. Но, похоже, это понял и он: встретившись с ней взглядом, после быстрого движения рукой по лицу внезапно ставший вместо карего зеленым глаз подмигнул ей, как сообщнику-заговорщику.
Карен Вильдшберг было непросто напугать. Она привыкла к побоям, которыми ее регулярно награждали приемные родители, мелкий гангстер Джонни Бинетто и его жена. Она попала в “Аркэм” после того, как обвела вокруг пальца и чуть не зарезала маньяка-каннибала Корнелиуса Стирка, отведав перед этим суп, сваренный из ее приемных родителей. И даже гнев Бенни Бинетто, племянника Джонни, объявившего ее позором для семьи и поклявшегося зарезать, если она когда-либо выйдет на свободу, не особенно беспокоил Карен.
Но в тот момент, когда ей подмигнул зеленый глаз, она почувствовала, как волосы шевелятся на ее голове. Впервые за очень долгие годы у нее возникло детское желание спрятаться под стол и закрыть глаза.
Однако ничего страшного не произошло. Мистер Николс просто ушел, во время следующих визитов не подходил к Карен и почти не смотрел на нее. Так было и на этот раз.

Карен зашла в общий зал, здороваясь кивком с другими пациентами.
Арнольд Уэскер. Вежливый человек средних лет, иногда надевающий на руки свои носки, изображая говорящих друг с другом кукол. Когда куклы пытались говорить с кем-либо из окружающих, никто не реагировал.
Джеймс Доу. Очевидно, потому, что “Джон Доу” слишком приелось администрации “Аркэма”. Никто не знал о нем ничего. Голубоглазый блондин лет на глаз двадцати двух ничего не говорил, лишь каждый раз рисовал на принесенном ему мольберте один и тот же рисунок.
Корнелиус Стирк. Тот самый рыжеволосый маньяк с уродливым лицом, который покормил Карен супом из ее приемных родителей и которого она чуть не прикончила. По идее, их не полагалось пускать в один зал, но как только врачи поняли, что он при встрече в страхе называет ее “мэм”, а она просто не обращает на него внимания, это стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся.
Джеки Сорвиголова. Еще один безымянный, но намного более разговорчивый. Регулярно подскакивал к одному из других пациентов и начинал рассказывать про свои подвиги. Иногда он был закинутым в наш мир пришельцем-воином, иногда высокооплачиваемым киллером, иногда секретным агентом. Поскольку он просто нес полную чушь, не распуская руки, администрацию это не интересовало.
Джервис Тетч. Невысокого роста гений, считающийся чрезвычайно опасным в том случае, если дать ему доступ к любой из разновидностей компьютерных технологий или просто к одной из шляп. Без них он был вполне безобиден и чаще всего разговаривал о чае.
Кэти Пуэрхес. Мексиканка, тринадцать лет, полгода в “Аркэме”. Приемная дочь в семье крупного промышленного магната. Угодила в психушку после того, как ударила ножом в шею родного сына в принявшей ее семье после того, как он задавил ногами насмерть ее кошку и пятерых котят. К ней никто никогда не приходил, и все, что она делала, — лишь молча смотрела в никуда, принимала пищу и закрывала глаза, засыпая. Иногда из смотрящих в никуда глаз капали слезы. Карен пару раз подходила к ней, задавала вопросы, но, не добившись ничего, решила больше не пытаться. Она интуитивно догадывалась, что столь юных не следует держать в общем зале, но, возможно, от ее приемных родителей администрация заведения получила особые, хорошо оплаченные инструкции.
Через пару минут зашел мистер Николс, обвел взглядом зал и щелчком пальцев отправил прочь санитаров. Затем приблизился к Кэти и внимательно посмотрел ей прямо в глаза.
Сделав глубокий вдох, Карен подошла, и их руки впервые соприкоснулись.
— Мистер Николс, не вредите ей… пожалуйста.
— Хм… — он повернул голову. — Интересно… Карен Бинетто, не так ли?
— Карен Вильдшберг.
— Почему ты думаешь, что я хочу навредить ей, Карен?
— Я… я не знаю… она ведь такая маленькая… беспомощная…
— Прекрасно понимаю тебя. Она младше, слабее и беспомощнее, чем ты, поэтому ты стараешься ее защитить. Это просто замечательно, Карен. Но я здесь не для того, чтобы ей навредить. Я здесь для того, чтобы ей помочь.
Он несколько секунд водил пальцами по голове Кэти, после чего что-то зашептал ей на ухо. Внезапно ее взгляд стал осмысленным. Он тут же сунул ей под нос игрушку – маленького котенка.
— Майки! – это было первое слово, которое Карен услышала от Кэти, и впервые за многие месяцы на ее лице появилась улыбка.
Мистер Николс щелкнул пальцами, и к ним подошла полная мексиканка. Увидев ее, Кэти радостно зачирикала, и та ответила ей на незнакомом Карен языке.
Николс властным движением взял Карен за плечо и увел за собой.
— Эта женщина была ее первой няней, пока ее не выгнали, посчитав недостойной работать у таких богатых людей, — прошептал он ей на ухо. — Поскольку прогресс на лицо, не будем мешать им, не так ли?
Карен кивнула.
— Спасибо Вам, мистер Николс.
— Не за что, Карен. Любой бы сделал это.
— Нет, не любой. Почему это не сделали здешние врачи?
— Ты сама знаешь ответ на свой вопрос, моя дорогая.
— Потому что они тут для того, чтобы стеречь диких зверей, а не помогать тем, кому можно помочь.
— Именно. А знаешь почему? Каждый из них во время очередного из очень многочисленных “аркэмских” бунтов потерял хорошего собеседника, друга или, если особо не повезло, коллегу, с которой или которым связывал служебный роман. И кто б в такой ситуации не стал относиться к пациентам как к зверям, которых просто надо держать в клетке? Любым пациентам.
— Даже не как к зверям… Иногда мы для них просто манекены.
— Я вижу, ты правильно понимаешь меня, Карен. Также я понял, что ты первоначально скептично ко мне относилась. И это неудивительно. Я пытаюсь помочь некоторым пациентам, но это почти никогда не выходит. Такой помощи недостаточно. Требуется намного более серьезная помощь. Их можно пробудить, абсолютно всех. Жизнь может пробудить любого.
Но просто момента пробуждения недостаточно. Нужно хотя бы несколько недель адаптации в привычных условиях, даже тут, в стенах “Аркэма”. Чтобы они вдруг вновь почувствовали себя людьми. Чтобы, оказавшись на свободе, не испытывали резких потрясений, заставляющих вновь хвататься за нож.
Я из года в год пытаюсь что-то сделать, но всегда натыкаюсь на худший грех из всех возможных. Нет, даже не трусость. Равнодушие. Иногда злорадное равнодушие, иногда глупое равнодушие, иногда просто никакое равнодушие.
Но я не теряю надежды. Рано или поздно старания должны оправдаться. Ведь человек, которому становится не все равно, может сделать очень многое, — с этими словами мистер Николс кивнул Карен, потом погладил по голове Кэти, пожал руку ее няне и пошел к выходу.

— Так же упрям, как его отец, и так же бестолков, как твоя дочь, — вынес свой вердикт мистер Николс, наблюдая за перелетающим с одной крыши на другую мальчиком в маске, плаще и красно-зеленом костюме на экране в полутемной комнате.
— Благодаря ее талантам ты раз стал покойником, — ответил его собеседник в зеленом плаще с лицом, по которому невозможно определить национальность.
— А благодаря ее просчетам и глупой влюбленности ты стал покойником, а не владыкой мира. И не раз.
— Так и знал, что вас не стоит оставлять вдвоем, — прервал беседу подошедший сзади массивный бородач с тремя шрамами на лице. — Золотое правило: не оставляй в одной комнате двух людей, у которых общий архи-враг.
— Ничего подобного, тот, кого ты имеешь в виду, мне давний приятель, а ему и вовсе почти родственник. К тому же мы вроде и пришли к пониманию, не правда ли, Раш, Рас, Раис, Рэйш… Никогда не мог понять, как это выговаривается. Или вернемся к простому Эл?
— Пусть будет Раш, — вздохнул человек в плаще. — Возникла еще одна проблема. Один из прибывших со мной ассассинов бесследно исчез вчера. Он не был доставлен ни в морг, ни в полицию.
— Твои орлы не иголка, а Готэм не стог сена, так что найдем, — развел руками Николс. — Но все же… этот, а до него тот, из-за которого ты тут…
Никогда не мог понять еще одно – как ты позволяешь, имея под рукой международную преступную организацию, ускользать носителям такой информации. Что тот, что с формулой, разрушающей молибденум, что тот, что с вирусом, убивающим лишь женщин и детей, который купил Куриные мозги и который чуть не угробил твою же бестолковую дочь…
— Достаточно, — рука человека в зеленом плаще взялась за меч. — У моего терпения есть предел.
— У моего тоже, — кивнул невозмутимый бородач, после чего переключил внимание на Николса. — Ты обещал побывать в своей альма-матер и все выяснить.
— Свои обещания я выполняю, ты ж знаешь, Саваж. Друг Раша ушел в себя, причем глубоко. Учитывая, что ему пришлось пережить, я совсем не удивлен. Не знал, кстати, что Лига тренирует европеоидов.
— Это была ошибка. Иначе недостойный давно бы покончил с собой… — нахмурился человек в плаще.
— Но нас такой вариант устроил бы меньше, чем альтернатива, — постарался быть голосом разума бородач со шрамами. — Информация в его голове для “Света” очень ценна. Надо или заполучить ее, или позаботиться о том, чтобы ею не воспользовался никто другой.
— Я смогу добыть.
— А я сомневаюсь, — выразил недоверие собеседник в зеленом плаще. — Мы перепробовали все – наркотики, лекарства, психотропы, гипноз…
— И закончилось это всего лишь тем, что он сбежал, убил первых двух попавшихся на глаза и оказался в “Аркэме”, — покачал головой Николс. — Мои “световые” друзья, вы иногда забываете, что люди – это люди. И даже когда они нелюди, они иногда чрезвычайно люди.
И им тоже нужны люди.
Я знаю, кто может помочь твоему другу, Раш. Непредсказуемый человеческий фактор, доброжелательно расстроенный.
Вулкан, ждавший своего времени, — уж я-то разбираюсь в таких вещах. И сегодня я кинул в него спичку.

Вадим Григорьев.