EmperorJoker

Глава 17. С глазу на глаз

— Мисс Бинетто, — начала их первый разговор с глазу на глаз Изабель в своем личном кабинете.
— Вильдшберг. Я Карен Вильдшберг. Или просто Карен.
— Очень интересно, Карен, — улыбнулась блондинка. — Во всех документах указана фамилия твоих приемных родителей, но ты отказываешься признавать ее своей. Может, в этом корень проблемы?
— Может, в этом, доктор, — безразлично пожала плечами девушка. — Или, может, в том, что удочеривший меня был мелким криминальным боссом, регулярно отрезающим на моих глазах пальцы своим провинившимся подчиненным? Или в том, что его сварил один из мелких готэмских маньяков, и я для того, чтобы спасти свою жизнь, попробовала ему подыграть, попробовав суп?
— Да, это, несомненно, тяжелый травмирующий опыт, — вздохнула Изабель с притворным сочувствием. — Но я не думаю, что это истинная причина. С тех прошло достаточно времени, и теперь-то ты жертву травмы не напоминаешь точно. Ты похожа на симпатичную девушку, не создающую никому неприятностей, не имеющую проблем с контактами с окружающими тебя людьми, еще и обладающую неплохим вкусом в музыке и кино. По крайней мере, об этом свидетельствуют записи доктора Мейси и доктора Аркэма. Пусть мое мнение не всегда совпадает с их, ты не производишь впечатления человека, опасного для общества настолько, чтобы его держали в подобной больнице довольно долгое время. Почему же ты тут?
— Потому что первым делом, выйдя на свободу, я сварю суп, — Карен попыталась оскалиться как можно страшнее. — Не знаю пока, из кого. Наверно, кто первым попадается. Один из местных работников, скорее всего. Может, даже Вы.
— На вкус я так себе, — блондинка посмотрела на собеседницу с иронией льва, которому вздумал угрожать ягненок. — Да и худа слишком для стоящей жертвы.
— Тогда не Вас, — кивнула девушка. — Вашего специалиста по тяжелым случаям. Вот уж в нем мяса – эх! Надолго хватит.
— Боюсь, у мистера Болтона будет другое мнение на этот счет…
— Да, он крупный и сильный, — согласилась Карен, еще раз злобно улыбнувшись. — Но резать я умею. Единственная полезная вещь, которой я научилась у Бинетто. Можете спросить того, кто попался мне под руку во время последнего бунта, как и тех, что во время предыдущих.
— Да, возможно, некоторые навыки у тебя есть, — внимательно посмотрела на нее Изабель. — Однако все свидетельствует о том, что это была обычная самооборона. Я прекрасно знаю подобные бунты, а последний сама наблюдала. На твоем месте попытался бы защитить себя любой и любыми способами, просто не все умеют это делать. И прости за нетактичное замечание, но никого из порезанных тобой ты не пыталась сварить, съесть или даже просто добить, хотя такая возможность у тебя была.
Карен промолчала. Взгляд доктора Абрамс стал исключительно довольным.
— Я думаю, что ты тут вовсе не по всем этим причинам. Тебе, как ни парадоксально, тут нравится. Хотя нет, не правильно, даже парадокса в этом нет. Твой опыт жизни на свободе был исключительно безрадостным. А здесь в последнее время условия жизни достаточно комфортные, покойный доктор Мейси позаботился об этом, и это одна из главных причин, почему я не приемлю его подход. Он превратил больницу в дом отдыха для маньяков, которые зализывают тут раны, прежде чем сбежать и устроить новую массовую резню. И для таких, как ты, Карен, которым не хватает силы воли, чтобы устроить себе нормальную жизнь на свободе, вместо того, чтобы жить здесь на деньги налогоплательщиков. Только теперь все это изменится, раз и навсегда.
Да, тебе именно что тут нравится. Конечно, тут хватает опасных людей и иногда возникают грозящие смертью ситуации, но у тебя-то достаточно смелости и изобретательности, чтобы выкрутиться при малейшем шансе. Не сомневаюсь, что в такие моменты ты еще и дополнительно самоутверждаешься, чувствуя себя победительницей.
— Я не чувствую себя победительницей, когда кого-то раню, — яростно процедила сквозь зубы Карен. — Я чувствую себя победительницей, когда…
— Когда что, Карен? – блондинка стала похожа на рыбака, подцепившего, наконец, рыбку.
— Когда… удается кому-то помочь.
— О, дорогая моя, — Изабель посмотрела на нее с видом триумфатора. — Ты в корне неправильно трактуешь свое пребывание тут. Ты не должна – и не можешь – никому тут помогать. Тут должны помогать тебе. А психически больным должны оказывать помощь квалифицированные специалисты.
Вот к чему привела политика доктора Мейси – у больных, даже если они не совсем больные, как ты, появляются далекие от реальности иллюзии. Но не волнуйся, дорогая моя, у нас достаточно времени и сил, чтобы заставить тебя отказаться от иллюзий и прийти к правильным выводам.
Карен немного помолчала, собираясь с мыслями.
— Что ж, — радостно улыбнулась доктор Абрамс. — Наша первая сессия прошла более чем плодотворно. Надеюсь на быстрый прогресс в будущем. Если тебе больше нечего сказать, ты свободна.
— Мне есть что сказать, — тихо произнесла девушка.
— Слушаю внимательно, — блондинка явно настроилась получить еще частичку небесполезной информации.
— Наверно, в отношении меня Вы и правы, по крайней мере, во многих вещах. Возможно, Вы даже сказали некоторую часть правды, в которой я не хотела признаться себе сама.
— Я очень рада, что мы продвинулись настолько далеко, — улыбка Изабель стала ангельской.
— Итак, относительно меня все ясно, — продолжила Карен. — А вот что относительно Вас?
— Не поняла…
— Зачем Вы тут? Вы прошли через столкновения с маньяками-убийцами, смерть близких, кровавый бунт, чтобы с подчеркнутым рвением и даже удовольствием выполнять работу, от которой любой другой на Вашем месте бежал бы как от огня.
— Что ж… возможно, я просто сильнее и смелее тех других людей, что поспешили сбежать отсюда, — развела руками блондинка. — И я намного больше, чем они, предана своей работе. Я хочу, чтобы все вы вышли отсюда и стали психически здоровыми людьми. Все просто.
— Да, звучит у Вас все с благими намерениями, — кивнула собеседница. — Только в конце дороги не то чтобы тепло, а жаром пышет. Специалист Вы блестящий, это заметно. Просто Вы тут не для того, чтобы лечить.
Исход у Вашего лечения будет один. Тех, кого не смог вылечить никто до Вас, не вылечите и Вы, поэтому, помучив немного, отправите на лоботомию. А тех, кому помочь можно, Вы со своим подходом замордуете до полусмерти и тоже отправите на лоботомию. Потому что на самом деле никого Вы не хотите лечить. Прячась под маской, Вы наслаждаетесь обретенной властью над этим маленьким мирком, который так здорово жил без Вас. Вам нравится не помогать, а промывать мозги и делать другим больно. Недаром Болтона, которого с позором из “Аркэма” выставили, Вы позвали почти сразу же. Он Вашего поля ягода.
Даже Аркэм, которому на нас наплевать, изображал заботу о пациентах качественнее. И Стирк, ласково беседуя со мной, тоже прикидываясь добрым доктором. Но он хотя бы качественно гипнотизировал, правда, его это не спасло. Вас, настоящих психопатов, видно настолько издалека, что вы и не догадываетесь.
— Мда, Карен, — произнесла Изабель уже совсем другим тоном. — Я в тебе поначалу ошиблась. Больше такого делать я не собираюсь. Ты именно то самое, что я называю тяжелый случай. Ты определенно страдаешь от сложных параноидальных иллюзий, избавлять от которых тебя необходимо.
— Ну вот, Изабель, Вы и сбросили маску, которая и без того с Вас явно сползала, — улыбнулась Карен. — Меня начнут бить дубинкой по ребрам уже сейчас?
— Нет, моя милая, — эта улыбка блондинки была вовсе не ангельской. — Имеются десятки других способов превратить твою жизнь здесь в ад – естественно, в рамках твоего лечения и для твоего же собственного блага. А теперь ступай из кабинета, у меня хватает работы и пациентов.
— Один момент, Изабель, — остановившись у двери, девушка подмигнула. — Тебя, в отличие от многих из нас, он на Рождество не пригласил. Что бы это могло значить?
Это длилось ровно долю секунды – моргнешь и не увидишь – но в глазах блондинки появились и прекрасное понимание, о ком и о чем идет речь, и сопровождающий его ничем неприкрытый страх. Впрочем, она рекордно быстро справилась с собой.
— Вон отсюда! – рявкнула добрая доктор Абрамс, и Карен, довольно улыбнувшись ей, хлопнула напоследок дверью.

“Конечно, такая победа ничего не стоит, еще и боком вылезет, — размышляла Карен, направляясь с двумя двухметровыми охранниками к своей камере. — Но не сдержалась, хотя следовало бы”.
В том, что Изабель свое слово держит – по крайней мере, в тех случаях, когда угрожает, – она уже убедилась.
На следующий же день после торжественного выступления доктора Абрамс перед “аркэмской” публикой все камеры действительно тщательно обыскали. Кусок стекла, спрятанный под кроватью Карен, естественно, забрали. “Прощай, старый друг, не раз выручавший, — с грустью думала она при этом. — Теперь только когти да зубы…”
Далее наступил черед фильмотеки. Как только в общем зале собрались его завсегдатаи, Изабель зашла в сопровождении своего цепного пса.
— К сожалению, вынуждена вам объявить, что здешний репертуар совершенно не соответствует даже минимальным понятиям о психическом оздоровлении, — развела руками блондинка. — Одна его часть состоит из пропагандирующих насилие лент, лишь усиливающих ваши звериные инстинкты. Вторая способствует тому, чтобы вы тут весело коротали время вместо того, чтобы заботиться о том, чтобы вылечиться и навсегда покинуть это место. Здраво оценив все варианты, я вижу лишь один выход – ликвидировать всю фильмотеку полностью.
Карен подняла руку. Блондинка кивнула.
— Минуточку, а мы совсем не имеем права голоса? – поинтересовалась Карен. – Давайте, может… составим список, где будут только те фильмы, которые нравятся абсолютно всем. И Вы каждый из них лично рассмотрите еще раз.
Несколько секунд Изабель смотрела на нее со своей фирменной снисходительной иронией, затем пожала плечами.
— Что ж, демократия – основополагающий принцип нашей великой страны. Приступим к открытому голосованию. Кто за предложенное только что?
Карен, Джеймс, Кэти, Джеки Сорвиголова и профессор Крейн подняли руки.
— Единогласно! – радостно объявила Кэти.
— Почему же, вовсе нет, — не согласилась с ней доктор Абрамс. — Вы крайне непорядочно забыли о шестерых других больных, о тех, что сидят вон, в креслах.
— Но это хроники, — начала Карен. — Они тоже реагируют, но только по-другому… по крайней мере, трое из них. Один в знак согласия моргает, один кивает и еще один поднимает руку, если ему показать кадр из фильма.
— Прошу прощения, — в голосе блондинки чувствовалось искреннее удовольствие. — Но голосование окончено. С уважением к мнению большинства. Мистер Болтон?
В этот момент один из сидящих в кресле поднял руку.
— Мистер Азия поднял руку! – закричала Кэти. – Посмотрите, доктор Абрамс, мистер Азия поднял руку!
— Повторяю: голосование окончено, — Изабель двинулась к двери. — Не беспокойтесь, мои милые киноманы, через некоторое время я подберу личный фильм для каждого из вас, и вы будете смотреть его в моем присутствии. А вопрос о доступе к телевизору я рассмотрю завтра. Лайл, приступайте.
— Знаю я такие фильмы, — прошептал Джеймс Карен. — Это те, которые снимал бы Менгеле.
У Болтона были определенно свои представления о ликвидации фильмотеки: каждый диск он бросал на пол, наступая на него своей здоровенной ножищей. Те же, чьи названия хоть немного напоминали фильм ужасов, пусть даже это была детская страшилка, он долго топтал, внимательно глядя при этом на Крейна. Профессор никак не реагировал.
После этого в общий зал вернулась семейка Джокеров – только теперь ее уже и впрямь нельзя было назвать семьей даже в шутливом варианте. Они разбрелись в разные стороны, и каждый уселся в своем углу, не произнося ни слова.

Все это произошло до беседы Карен и Изабель. Сказать, что дальше стало хуже, значило б ничего не сказать.
Сначала к доктору Абрамс потащили Грея, затем Кэти. Первый вернулся, не говоря ни слова, уселся на диван, схватился за голову и что-то тихо забормотал. Как Карен ни старалась, расшевелить его она не смогла.
Кэти вернулась, пошатываясь, упала рядом с подругой на диван и зарыдала, уткнувшись в подушку.
Через десять минут блондинка зашла в зал и посмотрела на Карен с видом победительницы.
— Да, — развела она руками и заговорила предельно фальшивым сочувственным тоном. — Выздоровление может быть крайне неприятным и болезненным. Особенно на первом этапе. И на втором. Не говоря уж о третьем. Но этот процесс необходим, потому что я лишь жела…
— Маньячка и садистка, — прошипела Карен. Тут же Болтон двинулся в ее сторону.
— Я слыхал, что это ты, малышка, хочешь меня съесть, — он шел, широко улыбаясь. — Что ж, я не против, чтобы меня попробовали на вкус. И я даже знаю, с чего именно мы начнем. Заодно проверим, как ты язычком работаешь. А ты думала, я тебя дубинкой бить буду, а-ха-ха! Только не строй иллюзий – та штука, которой зажимают зубки, у меня есть, у меня все есть…
— Тупое бревно, — произнес Крейн.
— Что?
— Тупое жирное бесполезное бревно, — повторил профессор все тем же безразличным тоном.
Болтон вопросительно взглянул на Изабель. Та, посмотрев ему в глаза, снисходительно махнула рукой – мол, надо же позволять подчиненным получать их маленькие удовольствия от работы.
— Крейн, — приблизился громила. — Как же я долго ждал, когда ты дашь мне хоть малейший шанс. Ты был одним из тех, из-за кого меня уволили, и я этого не забыл. Теперь ты весь мой, только мой.
Взяв ненавистного врага в охапку, охранник понес его за собой. Но только Карен заметила, как профессор, подмигнув ей напоследок, что-то быстро достал из кармана Болтона и молниеносным движением спрятал в рукав.
Действовать, тем не менее, следовало быстро, поэтому Карен сделала единственную вещь, которую в этой ситуации могла. Как только Изабель вышла из зала, она подошла к одному из охранников и спросила, что на обед в пятницу.
— Вот ведь дурочка, — хохотнул тот. — Кукурузная каша, как всегда.

Ровно через час в зал вошел один из охранников, работавших в “Аркэме” еще до прибытия Изабель. Позвав Карен за собой, он отвел ее в комнату, где она еще ни разу не была, сам же остался снаружи.
За столом сидел мистер Николс, как всегда, в безупречном костюме и с тростью.
— Ну как успехи? – поинтересовался он.
— Все шло неплохо, даже хорошо, мистер Николс, — начала быстро говорить Карен. — Мы с Джеймсом и Кэти проверили хроников на реакции на некоторые простые вещи, и, по крайней мере, три из них совсем не безнадежны. Еще чуть-чуть, и мы продвинулись бы еще дальше, но потом пришла Изабель…
— И произошло то, что происходит всегда, когда приходит Изабель, — закончил за нее собеседник, хохотнув. — Она то, что с годами не меняется. И я не могу сказать, что совсем не согласен с некоторыми ее тезисами.
Когда была в психушке она сама, ей не было хорошо ни единого дня, уж можешь мне поверить. Поэтому то, что она сейчас делает со всеми вами, — это прямое следствие того, что в свое время делали с ней самой. Тем, кто делал это с ней, она мстить не может, потому что их в живых нет, – об этом она позаботилась. Так что она будет мстить вам. И она еще, поверь мне, даже не приступила по-настоящему.
И меня в “Аркэме”, когда я тут дневал-ночевал, тоже особо не жаловали. Правда, у меня была традиция убивать по одному охраннику в неделю, по одному повару в месяц и по одному доктору раз в полгода – иногда традиция нарушалась, поскольку они успевали уволиться раньше. Так или иначе, остальной персонал меня вот не любил и все тут.
— А Кэти? Она ее снова превращает в овощ, а ведь у Вас на нее были планы, — попробовала нащупать слабое место Карен.
— Дитя, ты и не представляешь, с какой скоростью меняются мои планы хотя бы в пределах суток, — место слабым не оказалось.
— Но под пятой Изабель я никак не смогу выполнить то, что Вам пообещала, — у девушки остался последний аргумент. — Я не смогу определить нужного пациента, если она их губит, лишая малейшей радости в жизни. Если Вы ее и впрямь хорошо знаете, то понимаете, что она умеет только разрушать.
Некоторое время Николс молчал. Затем щелкнул пальцами, позвав стоящего за дверью охранника.
— Зови ее, — сказал он, произнеся “ее” довольно странным тоном.
В комнату вошла Изабель Абрамс.
— Рэтчед, — сказал мистер Николс. Блондинка тут же замерла на месте. Охранник закрыл дверь.
— К ноге, — позвал гость, и новый властелин “Аркэма” опустилась перед ним на колени.
— Перевернись на спину.
Приказ вновь был исполнен.
— Как… как Вы это сделали? – широко раскрыла рот Карен.
— Просто. После кодового слова, в данном случае “Рэтчед”, она будет исполнять в точности точно, что ей прикажут, ровно полчаса. Это было частью ее очень экспериментального лечения.
— У меня нет слов… — радостно сказала девушка. — Так, выходит, ее можно контролировать.
— Рэтчед – ее вторая личность, патологически жаждущая внимания и потому покорная любому приказу. Ее выработали в ней в надежде сделать нашу Изабель менее… тем, что она есть. Жалость-то какая, что придумавшего это доктора она зарезала до того, как он впервые произнес “Рэтчед”.
— А можно мне попробовать? – поинтересовалась Карен и, когда Николс кивнул в ответ, приступила. – Рэтчед, лежать! Рэтчед, лизать пол! Рэтчед, поцелуй мне руку!
— Не увлекайся, — остановил ее благодетель. — Как предупреждал в своих предсмертных записках тот самый покойный доктор, возможны побочные эффекты. На первых порах она будет все забывать. Но дальше, скорее всего, сознательно или подсознательно будет запоминает, кто ей командовал, и в дальнейшем копить злобу именно на этого человека. Так что последствия неминуемы. И если кодовым словом злоупотреблять, то у нее очень быстро выработается сопротивление ему. Сила воли у нее еще та, так что рано или поздно она сможет бороть действие.
— Не знаю, как и благодарить Вас, мистер Николс.
— Считай, что я маг, давший тебе волшебную палочку, Карен. Действие которой может быть очень ограничено. И ты ведь понимаешь, что использовать ее для того, чтобы просто сбежать из “Аркэма”, бесполезно. Мышиная проблема, с которой этот город сталкивается уже долгие годы. Твои друзья Джервис и Арнольд, к примеру, уже в участке, и нетрудно угадать, кто их туда доставил.
— Но если я смогу с помощью такой палочки противостоять Изабель, дарить радость пациентам и добыть нужную Вам информацию, тогда…?
— Тогда все данные мною обещания в рождественскую ночь в силе, и про Изабель ты сможешь забыть как про то, чего не было никогда.
В этот момент в дверь постучали.
— Да, — позволил мистер Николс.
— Сейчас примчится один из людей Болтона, — предупредил приведший Карен охранник. — Он ищет Абрамс.
— Ох уж эта конспирация, — вздохнул гость. — Когда-нибудь она мне надоест окончательно, и я вернусь к старому доброму принципу “просто убить всех”. Рэтчед, пройти пару шагов по коридору и снова стань Изабель.
— А ты, — приказал он охраннику, указав на Карен, — веди ее по коридору, только не очень быстро. Авось нам обоим удастся услышать что-то интересное.
И действительно – подбежавший к Изабель здоровяк принес весьма любопытные новости.
— Доктор Абрамс! Доктор Абрамс! – запричитал он.
— Что случилось? – ледяным тоном спросила блондинка, как будто никакой метаморфозы с ней не происходило.
— Мистер Болтон… Он забрал Крейна в камеру, велев больше никому туда не соваться и не обращать внимания ни на какие крики. И крики оттуда слышались все время. Потом мы с Джеком ушли перекусить, а когда вернулись…
— Ну! – рявкнула Изабель.
— Этот сукин сын Крейн резанул его, похоже, по всем имеющимся венам. Видать, Лайл так с ним поработал, что сам устал и зазевался. И… Крейн отрезал Лайлу уши и нос…
— Откуда он мог взять бритву?
— Но, доктор, Лайла надо побыстрее в больницу…
— Молчать! Мне повторить вопрос?
— Нет, сэр… мэм… Лайл… Болтон… все время таскал в последнее время бритву в кармане, чтобы каждые два часа приводить в порядок усы и бороду, которые решил отпустить. Такой у него пунктик был. Он, понимаете, в первый раз в жизни был влюблен.
— И в кого же это?
— В… в Вас, мэм. Он считал, что Вы женщина его мечты. И он прихорашивался на работе, чтобы Вы обратили на него внимание, даже тогда, когда его могли видеть пациенты. А этот сукин сын Крейн подсмотрел и…
Изабель зарычала, чем-то напоминая раненую львицу.
— Сначала найдите Крейна. Затем отправьте этого придурка Болтона в больницу, и только в таком порядке. Да, и пошлите ему, когда оклемается, сообщение, что он уволен. Во-первых, он не справился со своими обязанностями. Во-вторых, я ненавижу служебные романы.
Охранник бросился исполнять, а блондинка, все еще рыча, двинулась дальше по коридору, не оглядываясь.
— Вот видишь, — Николс похлопал Карен по плечу, удаляясь. — “Аркэм” может постоять за себя. Всегда мог. Так уж сложилось. Удачи.

Вадим Григорьев.