EmperorJoker

Глава 11. Как-то раз Дьявол сел играть

Горящие потусторонним светом зеленые глаза открылись.
— Ты ждешь меня, — он довольно констатировал факт.
— Да, — кивнула Вакико. — А что мне еще остается? Следующий бой аж через три дня, и к нему я точно готова. Коротать время в окружении кормящихся у миссис Джексон? Ну… они, конечно, милые… но не буду ж я их кормить всю оставшуюся жизнь. Да и… как бы это сказать…
— Душа просит большего?
— Да, вроде того.
— Что ж, — белокожий залез под кровать и достал сверток. — Вот костюм. Твоя бабушка велела передать. Она была первой Гидеобрией. Всего несколько минут, но была. Это она тоже просила передать. Иди и примерь. Не торопись, спешить некуда. Это не тот костюм, что носила она сама, естественно. Тот поистрепался за годы. Это его точная свеженькая копия.
Открыв сверток, Вакико раскрыла глаза от удивления. В нем были золотая тиара с жемчугом и изумрудами, украшенные бриллиантами белые сапоги, сине-зеленое трико из лучшей итальянской кожи и синий плащ со звездами, подбитый мехом горностая.
— Этот костюм стоит больше, чем я заработала за всю свою жизнь, — тихо сказала она.
— Да, — согласился покровитель. — Но ты, как бы это сказать… долгосрочное вложение. Надевай. Не стесняйся.
— Просто идеально, — довольно он изучал Гидеобрию через три минуты. — Вполне готова для публичного дебюта.
— Для… чего?
— Тебе ж хотелось большего? Вот сейчас и будет большее. Твой дебют в качестве героини, только уже с большим “Г”. Давай я расскажу тебе одну историю.
Как-то раз Дьявол сел играть в карты с сиротой-беспризорником.
— Что поставишь? – спросил он.
— Деньги.
— У тебя нет денег. По крайней мере, того, что я могу назвать деньгами.
— Свое имя.
— У тебя нет имени. Никто не дал его тебе при рождении. Уж я-то знаю. Вас таких немного. И я слежу с момента рождения за каждым, потому что это хороший признак.
— Свою душу.
— Ты не веришь в то, что у тебя есть душа. А значит, у тебя ее и нет.
— Тогда я поставлю свой нож, — и сирота положил на стол окровавленный предмет. — Я забрал его у напившегося бандюка в квартале отсюда. На нем кровь женщины, просившей меня помочь на Моунч-стрит. Она хотела есть, я тоже. В кармане у нее оказалось три бакса и восемь центов. Он у меня точно есть, и в него я верю. А что поставишь ты?
— Чего ты хочешь больше всего? Богатство?
— Не могу сказать, что оно не пригодилось бы. Но я прожил без него первые 12 лет своей жизни. Не сомневаюсь, что обойдусь без него и все оставшиеся.
— Власть?
— Тоже была б не лишней. Но ее, как и богатства, лишаются ежедневно и ежечасно. И то, и другое интереснее брать, чем просто владеть.
— Чего же ты хочешь? – повторил свой вопрос нечистый.
— Я хочу быть дьяволом. Нет, не тем, кто погоняет души в аду. Тем, перед которым не может устоять никто.
Самая чистая душа. Самые высокие принципы. Самые безупречные идеалы.
Я хочу быть тем, кто всегда может прийти и всех их смешать с грязью, с кровью, не оставив ни единого чистого пятнышка. Просто потому что… потому что.
— Что ж, — сказал Дьявол. — Ставка принимается. Если ты выиграешь, то в один прекрасный день у тебя будет все – богатство, власть, имя. И душа.
— Да, но что насчет того, что я пожелал?
— Увы, — развел руками Дьявол. — Нельзя дать человеку то, что уже в нем есть.
— И кто же выиграл? – тихо спросила Вакико.
— А как могло быть? Когда человеку нечего поставить, кроме ножа, он не может проиграть.
— И он… выиграл все? И имя, и душу?
— Да, и их. Зовут меня теперь Джокером, и это имя знают все. А душа моя – это ты, и на нее я сейчас делаю ставку.
Сейчас слушай – и слушай внимательно.
Имя Эрни Чабб сейчас тебе не скажет ничего. А в свое время он гремел. Сначала как восходящая спортивная звезда – никто не мог выстоять против него даже раунда на ринге. Увы, после трех смертей противников желающих драться с ним не нашлось, и все спортивные ассоциации его забанили. Тогда он организовал подпольный бойцовский клуб, где сверхсильные бойцы сражались насмерть, а сверхбогатые зрители за этим наблюдали.
Он был одним из немногих, кого я в годы войны упустил из виду совсем. Просто потому что… он никогда не казался сколько-нибудь важным. А он, воспользовавшись моментом, успел сколотить неслабую империю. Даже старожилы вроде Кобблпота и Сиониса не решаются его трогать сейчас. Поэтому он просто идеальная мишень.
Плюс другая причина – он попытался подобрать под себя всю грязь. Обычно преступные боссы чередуют бизнесы грязные и не очень грязные, но Эрни с головой не дружил никогда. Это даже уже не оружие с наркотиками. В последние месяцы он практикует похищение уже готовых для операции органов – и требует за них выкуп. Плюс киднеппинг детей мэров и губернаторов, совсем ум потерял. В общем, раздавить его сейчас – это все равно, что вбить вампиру кол в сердце. Никто не заплачет, все только зааплодируют.
— И…и… как мы это сделаем? – поинтересовалась девушка.
— Не “мы”. Ты это сделаешь. Ты пройдешь через весь его подземный этаж с до зубов вооруженными охранниками. Потом пойдешь на арену и вырубишь всех до одного гладиаторов Чабба. А уже далее выйдет на бой он сам. Он прятался от властей лет двадцать, но против такого вызова устоять не сможет.
Таким образом мы убиваем всех зайцев сразу – вместо того, чтобы тратить на ушастых пули, мы садим их в одну клетку, поливаем и поджигаем.
Новая обаятельная молодая супергероиня – есть!
Отвратительный преступный босс обезврежен – есть!
Коррупционные круги, связанные с торговлей органами и тянущиеся высоко во власть, разоблачены – есть!
Сексапильные бои в клетке в облегающих костюмах – есть!
Плюс еще несколько особенностей, напрямую связанных с твоим костюмом. Пусть все знают, что новая героиня уже богата настолько, что никакой дешевый гангстер или мэр ее купить не сможет. Но, с другой стороны, и действительно обладающие властью люди от тебя шарахаться не будут, и именно по этой причине. В случае с одетым в на дому сделанном костюме Робин Гудом они б не знали, что делать. А тут костюм скажет за тебя – с тобой они смогут найти общий язык.
— Звучит замечательно, и костюм замечательный, — кивнула Вакико. — Но все же…
— Да, я понимаю, что ты хочешь спросить. “Как я смогу сделать это сама, в первый же раз”. Что ж… давай я тебе кое-что объясню.
Что делать, если ты оказался заперт в психушке, но при этом ни в коем случае не безумен? Просто у тебя достаточно мозгов, чтобы понять, что из двух вариантов – вторым был электрический стул – этот более благоприятен для здоровья.
Чем ты можешь занять свое безграничное предоставленное самому себе время?
Я в совершенстве освоил все игры. Никто и никогда не сможет меня обыграть, будь то карты, яхтзи или шахматы.
Я прочел все книги. Я пересмотрел все доступные фильмы. Но всего этого было мало.
И однажды я понял, что есть кое-что еще.
Один из пациентов, китаец или японец, все время щупал свой лоб, когда хотел сфокусироваться. Когда нужно было ответить на важный вопрос. Это показалось хорошим ключом.
После этого я переговорил с ним несколько раз тет-а-тет. Примерно то, что я и подумал с самого начала. Массаж лобных костей головного мозга в нужных участках может обеспечить прилив крови, который может проявиться по-разному. Иногда он мгновенно излечивает амнезию. Иногда подавляет болезнь, заставляя разум проснуться.
Но, предупредил меня мой азиатский друг, достаточно одного неосторожного нажатия не туда – и твой пациент будет капать слюной всю оставшуюся жизнь. Именно это я с ним и проделал – никогда не любил делиться знаниями. Да и чего было мелочиться – в моем распоряжении был весь “Аркэм”.
И я приступил. Те точки на лбу, после которых изо рта начинает капать слюна, определил довольно быстро, по той дюжине безымянных пациентов, по которым никто никогда не заплачет. Дальше было интереснее. Если мой ушастый друг когда-либо и задумывался, почему Двуликий во время очередного ограбления не подбросил монетку или почему Ядовитый Плющ стала красть драгоценности вместо того, чтобы воевать с очередным врагом матушки-природы, то он находил какую-нибудь причину. Но причина всегда была другая – и она была на кончиках моих пальцев.
Я очень быстро научился делать безумных людей не безумными и наоборот. Одно у меня заняло много времени.
Я глубоко уверен в том, что в каждом из нас есть свой Бэтмен. Не как герой, верный принципам. Не как человек в костюме. Как человек, мгновенно понимающий, что именно делать, на поле боя.
Оттуда растут корнями все восточные легенды, про Шаолинь и прочее. Все дело не в опыте и не в многолетнем тренинге, а в каком-то почти сверхчеловеческом чувстве прозорливости, которое наступает в определенный момент. Когда ты чуешь удар противника до того, как он о нем подумал. Когда ты чуешь падение капли до того, как перевернулась чашка.
Я годами искал в человеческой голове именно эту клавишу. Сколько было побочных эффектов, не туда завернувших психозов, не себя вообразивших мстителей, моих собственных двойников, половина из которых честно считала себя мной и убивала от моего имени…
Все это было. Но я ее нашел.
И сейчас я ее у тебя активирую. Ты сможешь делать все действительно важные ходы вовремя, без опоздания на пару минут. Если ты сейчас выйдешь в костюме на публику, то сразу начнешь мыслить “Ой, как же я выгляжу” и заработаешь первый нож под ребро. А я все сомнения отключу.
— Я… стану кем-то вроде робота? – спросила Вакико.
— Вовсе нет. Роботы ничего не чувствуют. А ты чувствовать будешь. Небывалую ясность сознания. Ощущение, что ты в точности знаешь, что делать. Гармонию с окружающим миром, даже если это будет кровавая гармония.
Твой мозг запомнит это состояние. Если оно тебе понравится, я научу, как в него возвращаться без чьего-либо вмешательства. Просто… силой мысли.
— Хорошо, — кивнула Вакико.
Белые пальцы немного поиграли с ее лбом.
Человек с улыбкой вручил девушке схему подвала, встретился с ней взглядом и, оставшись довольным увиденным, скомандовал: “Через полчаса”. После этого телепортировался прочь.

— Это был замечательный танец, Патрик, — улыбнулась Хелена, направляясь к своему номеру отеля. — Но я немного подустала. Поэтому до завтра, ладно?
— Конечно, — ответил несколько натянутой улыбкой молодой человек лет двадцати, у которого на уме определенно было несколько другой вариант вечера. — До завтра.
Зайдя в номер, Хелена глубоко вздохнула – и тут же ей пришлось отвечать на звонок.
— О, Мэтт… какой приятный сюрприз… Нет, сегодня не могу. Устала на вечеринке… нет, Патрика там не было, да и, ты знаешь, мне он не очень… Да, возможно, завтра… Целую в ответ. Пока.
Только она успела положить телефон – еще один звонок.
— Джереми! Вот уж не ждала… Да пока дома сижу, хоть и зовут иногда, все как-то не хочется никуда ходить… Нет, не скучаю… отдыхаю… Да, жду с нетерпением… Да, тоже целую. Пока.
Хелена положила телефон на столик и некоторое время настороженно смотрела на него.
— Бз-з-з, — послышалось с дальнего угла комнаты.
Можно было б подпрыгнуть от неожиданности, если бы голос не был настолько знаком. Но для начала она решила его проигнорировать.
— Бзы-зы-зы-зы-зы, — послышалось уже более настойчиво.
— Мой телефон звонит не так, — уточнила, зевая Хелена. В этот момент она замерла, потому что белоснежная рука мертвой хваткой взяла ее за горло, мигом лишив возможности дышать, а бешеные зеленые глаза уставились на нее с иронией готовой щелкнуть зубами акулы.
Немного поиграв с шеей, белые пальцы ослабили захват.
— Лицо на другой день сильно болело? – как бы невзначай поинтересовался гость, изучая ее тщательно скрытый гримом синяк на лице.
Девушка встретила по-змеиному гипнотизирующий взгляд зеленых глаз без страха – почти без страха.
— Если ты думаешь, что это был первый синяк в моей жизни… Побаливало, конечно. Вот как ты, оказывается, обращался… со всеми ними… до Каори. Спешу сообщить, что мне не понравилось, хоть я и не пожаловалась никому из тех, кто при этом не присутствовал.
— Это понятно. А сейчас, в данный момент… ты не боишься абсолютно?
— Что ж… не скрою, что немного боюсь. Ты… смотришь сейчас немного по-другому. То есть, нет, и этот взгляд я видела тоже, и именно такой голос слышала. Просто это продолжалось… недолго. А дальше возвращался тот, кого твои любимые женщины не зовут Джокером. Просто “он”… и все.
— И с “ним” было хорошо? Оцени вот так, через несколько лет, уже повзрослев.
— А как ты думаешь? В жизни девочки, которая полжизни провела в приютах, драя их за всех по выходным, появился почти всемогущий покровитель, который не дружит с понятием “проблема” – в том плане, что все подобное он или решает, или уничтожает на корню. И, находясь под его крылом, находиться на передовой войны за свободу своей страны, еще и путешествовать по другим континентам, бродить по европейским балам… Про свой лучший день рождения я даже не говорю. Пытались меня удивить за последние годы – мама, отец, Дэмиен, Мати… но тебя никто не превзошел.
— Что если я превзойду самого себя… сегодня? Просто в несколько другой плоскости…
Белокожий гость протянул руку, и, немного помедлив, Хелена решилась взять ее.
— Сними туфли, — услышала она приказ, которому тут же подчинилась. — И закрой глаза.
Открыв, Хелена увидела, что стоит на берегу моря, сжимая сильную руку жизнерадостного спутника.
— Ну пошли, — сказал он и уверенно повел ее за собой.
— Сейчас, минутку, — оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, девушка быстро избавилась от тесного платья и с удовольствием бросилась в объятия ласкающего теплого моря.
Она полностью отдалась столь любимой ею стихии и лишь через полчаса остановилась.
Тут же поблизости послышался тихий смех.
— Как ты понял, что я люблю море? – просто спросила она.
— Ха, а откуда я это мог понять, кроме того, что взял с тобой в путешествие, где чуть не утопил, заставив стоять на дельфине.
Хотя в случае с тобой это не совсем стандартный случай. Это нечто вроде того, о чем ты и не мечтала.
Потому что все затмевали другие, более важные мечты. Чтобы твои родители были вместе. Чтобы твой отец тебя признал. Чтобы твоя жизнь превратилась в хоть что-нибудь.
— И это случилось, — потупила глаза Хелена. — Менее всего я хочу казаться… неблагодарной. Моя жизнь, действительно, изменилась полностью. И я знаю, кого надо благодарить. В стол, где мать хранила документы, я заглядывала каждую неделю – не она одна была хороша с отмычками. И знаю, что она перестала искать приемных родителей и забыла про приюты после твоего визита. О нем мы, конечно, никогда не говорили.
— Благодарность – это оковы, их надо отметать, мысля в направлении “А что я могу получить еще?”
В этот момент сильные белоснежные руки обняли Хелену.
Смогла она дышать лишь через три минуты.
— Это необходимо было сделать, — пояснил он. — Чтобы ты не чувствовала себя обманутой. Когда я целовал тебя в прошлый раз, это было всего лишь во сне. Том большом, коварном, программирующем подсознание сне, который сделал твою мечту – свадьбу твоих родителей – реальностью. Поскольку тебе было всего двенадцать, я не мог поцеловать тебя так в реальности, что бы обо мне не судачили. Зато сейчас… Чтобы ты не строила всю оставшуюся жизнь догадки, как это могло бы быть на самом деле.
— И… что теперь? – улыбнулась более чем довольная девушка.
— Теперь проведем вечер, как нормальная пара.
Сначала поможем одной девочке, которой требуется сердечко для пересадки. То есть для меня-то она девочка, не для тебя – ей двадцать пять.
Потом поужинаем в Париже. Столик уже заказан. А дальше махнем в маленький уютный кинотеатрик на околицах Мюнхена, где этой ночью начнется многосуточный фестиваль фильмов о Бонде. Успеем как раз к началу “Доктора Ноу”, отсмотрим и его, и “Из России с любовью”, и к утру я верну тебя домой. Спать будешь до полудня, но ты, естественно, можешь себе это позволить.
— Могу, конечно… И… только честно… больше ничего ты на эту ночь не планируешь?
— Нет. Пищу для ума я тебе уже дал и, возможно, дам еще, ту же самую, сегодня раз или два. А дальше тебе надо ее переварить.
— А… потом?
— Надолго я не загадываю… редко даже на завтра планы строю…
— Расскажи это кому-нибудь, но не мне. Кто растил дочь с момента ее рождения и до вступления во взрослую жизнь с мыслью поженить ее с отпрыском архи-врага и сделать правительницей мира? Мир не знает, но я-то знаю.
— А сама поправить не хочешь? Правительницей мира побыть? Ты ведь собиралась, насколько я помню.
— Не скрою, мысль такая меня периодически посещает. Но… боюсь, что по этому поводу могут подумать и Дэмиен, и Матильда.
— Я бы и рад сказать, что у кого-либо из них есть право голоса, но это… не совсем так. Мати всегда будет поблизости трона, кто бы на нем не сидел, а именно для тебя всегда будет тем сильным плечом, на которое в любой момент можно опереться.
— Мати замечательная. Повстречай я ее на два года раньше, она была б моим кумиром на всю оставшуюся жизнь. Только я повстречала ее уже после того, как познакомилась с тобой. И хоть очень во многом вы похожи, есть у вас одно отличие. И для меня очень существенное.
Она признает превосходство одного человека – твое. Ты не признаешь ничье. У нее есть один барьер. У тебя ни одного.
— Ладно, так уж и быть… — зеленые глаза довольно блеснули.
Они очутились в номере Хелены в отеле.
— Одевайся, как тебе будет комфортнее, — посоветовал Человек с улыбкой. — Потому что ты будешь невидимкой в ближайшее время.
Он вручил Хелене браслет.
— Надеваешь его – и видима лишь для меня. Срок действия ограничен 24 часами.
— И куда мы пойдем?
— Как я и говорил, сначала надо добыть сердце для пересадки.
И сегодня мы его добудем.
Надев скромное темное платье, Хелена подошла к Человеку с улыбкой и протянула руку.
В ту же секунду они переместились в явно подпольный клуб. Вокруг было много людей, пахнущих в лучшем случае алкоголем, громко говорящих и еще громче ругающихся.
— Уже начала, — довольно констатировал факт осклабившийся красный рот.
Вдвоем они тихо наблюдали, как худенькая фигурка понемногу приближается к рингу.
— Это? – тихо спросила Хелена.
— Это Ферзь. Ты Королева, я тот, кто передвигает фигуры по доскам.
Преспокойно преодолев первую волну охранников, девушка в плаще пошла дальше.
Выйдя на арену, она сняла с головы корону и помахала ей публике.
— Кричите все, — посоветовала она. — Гидеобрия.
В этот момент на арену с обеих сторон вошли по паре здоровяков. В каждом из них могло б уместиться три Гидеобрии. Очень аккуратно они начали подходить с обеих сторон.
Девушка в плаще, казалось, ушла в себя, абсолютно не обращая на них внимания. Лишь когда ее уже готовы были схватить, она улыбнулась – и подмигнула зрителям.
В мгновение ока золотая корона превратилась в смертельное оружие. Сначала Гидеобрия, не оглядываясь, перерезала ей глотки тем, кто стоял у нее за спиной. Потом – тем, кто подходил с другой стороны, хоть они и пытались удрать.
Взяв одну из отрезанных голов за волосы, девушка в плаще помахала ей в воздухе.
— Повторяю. Кричите все. Гидеобрия!
И зал тут же взорвался.
— Гидеобрия! Гидеобрия!
— Это ведь… Вакико, — тихо сказала Хелена.
— Да, она самая, — подтвердил Человек с улыбкой. — Только теперь ее надо убрать побыстрее, пока… о! Началось. Теперь смотри внимательно.
На арену вышел очень высокий и мускулистый здоровяк, в котором могли бы уместиться пять Гидеобрий. Он был в отличной форме, и лишь седые волосы свидетельствовали о том, что ему хорошо за 70.
— Никто на этом ринге не диктует свои условия. Никто, кроме Эрни Чабба, — прорычал он.
— Уже нет, — уверила его, улыбаясь, девушка в плаще. — Ты трус, Эрни Чабб. И дурак к тому же. Разоблачив твои операции, я спасу за одну ночь десятки жизней. А тебе просто сломаю нос. С того момента, как я вышла на ринг, трансляция идет на весь мир. Не беспокойся, шанс опозориться и на всю оставшуюся жизнь я у тебя не заберу.
Увернувшись от ударов двумя кулачищами сразу, воительница взмахом плаща закрыла от публики своего могучего противника. Когда она еще раз взмахнула плащом, то все увидели, что здоровяк спит, грызя зубами ногти.

— Замечательное шоу, — признала Хелена.
— А теперь подбери чуть другие слова, — посоветовал Человек с улыбкой. — Она твой ферзь, твой рыцарь… — когда настанет пора защищать… А защищать будет от кого. Так вот… представь, что хочешь повести за собой армию.
— Браво, а теперь… Вакико, подойди, пожалуйста.
Юная воительница приблизилась.
— Ты не помнишь меня, да… ладно. Слушай в бою сердце, Вакико. Оно тебя не обманет.

— Ну для начала нормально, — признал Человек с улыбкой, укрывая спящую девушку. — Пусть она не совсем понимает, что из нас именно кто, дебют состоялся.
И мой тоже? – тихо поинтересовалась Хелена.
— Да, конечно. Наш вечер по-прежнему в силе. Мы уже помогли окружающему миру. Пора помочь себе.
— Можно, я скажу то, что тебе не понравится?
— Хм… валяй.
— Мы… твои любимые женщины… знаем, зачем тебе на самом деле Бэтмен, который смеется. Матильда поняла, почти сразу. Она меня уговорила. Что бы ни случилось – не возражать.
— И это верно, — зеленые глаза, и без того горящие странным блеском, казалось, вспыхнули. — Возражать бессмысленно. Но… тебе действительно хотелось возражать?
— Нет. И я даже знаю свою роль.
Не роль Каори, ни в коем случае. Ей ты с миром никогда не поделишься. Она только твоя королева.
А быть той королевой, которой с миром готов поделиться…
— Хорошо, вот сейчас я выйду на улицу и громко оглашу свои злодейские планы, — махнул рукой Человек с улыбкой. — Да, я хочу заполучить отпрыска от союза Матильды, моей дочери, моего Черного Бриллианта, и Бэтмена, который смеется. Мне он нужен. Под моим воспитанием.
— Тебе нужен следующий антихрист? – Хелена обняла белоснежную шею. – Почему… почему ты не можешь успокоиться? Просто жить… и радоваться жизни. Я люблю тебя, и ты это знаешь.
— Потому что… — последовал не терпящий возражений ответ. – Успокоиться означает замереть. Как ящерица в террариуме. Успокоиться означает перестать мыслить и просто со всем соглашаться.
Зло, насилие, коррупция, беззаконие – все это будет и без меня. Без меня не станет другой, намного более важной, составляющей.
— Я пойду за тобой, — Хелена прильнула к белому плечу. – Дэмиен готовит для тебя ловушку. Ждет с минуты на минуту.
— Мати…
— Нет, как раз Мати тут ни при чем. Он хитро все продумал. Вел все переговоры за ее спиной. Только с матерью говорил.
Наше с тобой счастье, что у моей мамы ушки на макушке, и играет она за нас.
— Селина всегда, за любым столом, играла только за себя – и всегда выигрывала. Твоя забота трогательна и не бесполезна. Но не беспокойся обо мне.
Для того, чтобы щенок начал беспокоиться о ком-либо, кроме самого себя, момент еще не настал. Без руки Талии однозначно не обошлось… Но за предупреждение спасибо. Пришла пора за этим столом преподать урок нескольким партиям. Сразу.

Вадим Григорьев.