ГИДЕОБРИЯ. Глава 34
Глава 34. Кузница победы
— Отлично, просто великолепно, — произнес Человек с улыбкой, наблюдая за тем, как Вакико крушит на помойке своих верных слуг-скелетов. — Я так понимаю, Слейд и Шива слиняли?
— На второй день. Оба дали понять, что я ни в коем случае не гожусь им в ученики и что они скорее умрут, чем признают меня своей.
— А-ха-ха. Они всегда так говорят, особенно друг другу. Почему ж тогда они за тобой круглосуточно наблюдают – оба?
Человек с улыбкой протянул воспитаннице маленький прибор.
— Да… точно… оба, — довольно констатировала факт ученица.
— То, что они разбрелись, было предсказуемо. Но они ушли не раньше, чем дали тебе необходимые уроки.
Не покажешь мне, чего ты достигла?
— С превеликим удовольствием, де… а… ментор!
Человек с улыбкой нажал на кнопку на обруче, и тут же перед ним и воспитанницей встали полдюжины воинов из земли.
— Отлично, — через полминуты зевнул ментор. — Дальше дело за мной.
До турнира осталась пара суток, и мне надо нанести визит их тренерам. Тогда мне удалось их огорошить, но дошли до меня слухи, что они придумали, как нам противостоять.
— Я ни разу не поблагодарила… за все… – тихо взяла его за руку Вакико.
— Это пока что не к спеху. Пока что просто будь готова. Возможно, мне удастся найти того, кто просветит нас относительно новой доктрины.
После работы Рэм, как всегда, зашел пропустить стаканчик в ближайший бар.
Все, как обычно, все привычные лица. Бодрые, здоровые, жизнерадостные. Сильные, мощные тела, широкие зубастые улыбки. Полные до краев бокалы, еле умещающиеся на столе тарелки.
Все живут и празднуют в ожидании одного события.
Соревнований.
Того самого события, которое может заставить всю планету произносить твое имя с придыханием, как имя героя, победителя, мессии…
Или же забыть его раз и навсегда, а если и вспоминать, то сплевывая от позора.
Некоторые пользуются моментом, чтобы в ожидании момента славы полить себя громкими словами или алкоголем с головы до ног. Чаще всего это тренеры, в свое время упустившие звездный час.
Другие тихо молча тренируются.
В обоих случаях это не поможет, ухмыльнулся Рэм. Делается все по-другому. Соревнования выигрываются до того, как они начались. По крайней мере, такие соревнования.
Как они все же нелепы… Взять хотя бы того, двуногого, с зелеными волосами. Похоже, что с Земли… точно, с Земли. Празднует что-то… и громко празднует. Так и хочется…
— Присоединяйтесь, — Рэм почувствовал, что одно из его восьми щупалец кто-то взял теплой рукой. Подобное фамильярное прикосновение должно было показаться ему дерзостью, но почему-то не показалось. Вместо этого он пошел вслед за двуногой девушкой. Уже через пару секунд он сидел в центре стола, и сам хозяин торжества беседовал с ним, как со своим главным гостем.
— О, это будут еще те соревнования, Рэм. Они войдут в историю. Не планеты, не вселенной – галактики!
— Простите, я не припомню, чтобы я представлялся…
— Да тебя все и так знают, Рэм! – хлопнул его по плечу зеленоволосый. – Вот мой кореш, тот, что за стойкой, не даст сорвать. Вот я его сегодня в полдень спросил, кто тут самый компанейский мужик? И он все честно сказал! Давай еще по одной.
— Хорошо, допустим, — тихо произнес Рэм, допивая свой напиток. — Я также не припомню, чтобы нас знакомили.
— А-а, так мне и говорили. Церемонии! Так мне мой кореш и говорил. “Церемонии? Так зови Рэма. Он у нас главный Церемонимейстер”.
В этот момент зеленоволосый согнулся пополам от хохота.
Рэму это показалось странным. От взора его шести глаз не укрылось с то, что двуногая спутница белокожего начала понемногу выводить из бара всех клиентов.
— Что ж, я представлюсь, — хозяин вечеринки очень буквально взял Рэма за шиворот и усадил прямо перед собой. — Можешь звать меня Джокер.
На Земле эта роль зовется шут. Такие бывали при дворе у правителей, монархов. Они развлекали их. И пользовались неслыханными привилегиями. Они могли сказать в лицо своему властелину то, чего не посмел бы никто другой. Просто потому, что в любой момент могли свести это на невинную шутку. С другой стороны, и многие неглупые правители ценили их больше, чем самых верных советников. Как тех, кто не боится говорить правду, – а это порою бывает нелишнее.
В вашем Четвертом Мире мне не так просто подобрать аналог на эту роль. У Дарксайда есть Десаад, и правителя развлекают его чудачества, но просто потому, что оба обожают чужую боль. У Хайфавера есть… я знаю… Лайтрэй? Остроумный, жизнерадостный, но все же воин, то есть тоже не совсем попадает в струю.
— Я знаю, кто Вы. То есть уже понял. Слава Вас опережает. И неужели так здорово быть новым придворным шутом у Дарксайда? – поинтересовался Рэм.
— Это… заставляет мозги работать. Подыскивать новый материал. Выжидать подходящий момент, и с каждым днем, с каждым разговором все больше совершенствовать ту шутку. И все в ожидании неизбежного. Того момента, когда эта шутка действительно будет иметь значение.
Я помню, что моим первым боссом, моим первым правителем был тип очень незначительный хозяин бара – почти такого же, как этот.
Он наркотой приторговывал, и однажды поставщик его слегка обжулил. Выдал вместо привычного товара экспериментальный. Такой, что от малейшей передозы субъект откидывался на спину и кровь из носа начинала бить во все стороны.
— Ну и фонтанчик… — произнес я в десять лет, впервые это увидев, — и тут же понял, что был рожден комедиантом.
— Фонтанчик! Вы это слышали, фонтанчик! – хохотал бармен.
— Да уж, фонтанчик, — подошел ко мне помощник младшего лейтенанта заведующего этим кварталом преступного босса. — А что ты сделаешь, малыш, если вдруг в наших разговорах распознаешь имя этого человечка? Это ведь будет… полезная информация?
— О, это будет крайне полезная информация, сэр! Чрезвычайно полезная информация. Я буду знать, на чью могилу я могу без проблем отлить, когда буду проходить мимо. Вы ж знаете, я по ночам промышляю и на кладбищах тоже. Уважаемых людей не трогаю, конечно… А таких – сам Бог велел. Не так ли, мистер Сол?
— Он свой пацан, Базз, — послышалось от другого стола. — И, поверь мне, он знает, как решать проблемы. И уж тем более знает, как их не создавать.
И правильно. Я их не создавал. Но шутку я всегда ценил.
Бармен поручил именно мне распространять “фонтанчик” – ту самую неудачную версию наркотика. Его расчет был простым. Если вдруг передоза, мгновенная смерть и полиция, то во всем виноват лишь я. Меня он знать не знает, если вдруг и поручал раз другой помахать метлой, то это ничего не значит, и никто ничего не докажет.
К его превеликому сожалению, уже в десять лет я не верил никому, кроме себя.
Я не стал расходовать “фонтанчик” попусту.
Я был немного знаком с другими мелкими дилерами в том районе и знал, что одним из постоянных клиентов является постоянный хозяин очень раскрепощенных вечеринок в богатом квартале без каких-либо камер. Я предложил ему товар вдвое дешевле, чем это вообще было принято, и он на это купился, поскольку я был молокососом. Я же успел стащить у него связку ключей. В результате я преспокойно наблюдал за тем, как “фонтанчики”, предсмертные кровавые, пускают несостоявшиеся голливудские звезды и так и не успевшие опробовать их в седле продюсеры.
Живым с той вечеринки, унеся с собой всю наличность, ушел лишь я. Но унесенная сумма все же настраивала на некоторые последствия. Сильные мира сего знают: если денег нет, значит, их кто-то взял. Это я понимал уже тогда.
Поэтому концы надо было спрятать в воду. И, как и следует королевскому шуту, сделать это с шуткой.
Поначалу следовало лечь на дно – но не просто так. Бедняк с бедняком дружит близко, поэтому я хорошо знал несколько очень бедных семей, которые жили исключительно за то, что продавали свежеиспеченное на собственной кухне печенье (тогда еще газ был не так дорог!).
Я предложил добавлять в печенье небольшой ингредиент – совсем малую часть от “фонтанчиков”. Да, они понимали, что это наркотик. Да, им надо было кормить родных. Так что, да, они согласились, взамен на мой очень незначительный процент.
А процент мой незначительный был по совсем другой причине. Мне нужно было, чтобы среди покупателей печенья были дети моего босса-бармена. Который посчитал, что я возьму за него все шишки.
Все вышло лучше, чем я мог рассчитывать. Одним из клиентов был ухажер шестнадцатилетней дочери бармена, и малейший намек на то, что имеется способ расшевелить ее в правильном направлении, он воспринял как манну небесную. Я выдавал ему совсем маленькие дозы, за которые он получал поцелуи и все прочее, меня же больше интересовал доступ на их главную кухню.
И наступил долгожданный день.
День рождения самого бармена, бывшего хозяина. Он к тому времени наверняка и не помнил о том мальчонке, которому спровадил свою самую гнусную партию кокаина. И уж точно не помнил его имени. Да и не интересовался им никогда, начнем с этого.
В дверь позвонили. Открыв дверь, хозяин увидел за ней клоунов и акробатов.
“Извините, — сказали они, — но нас позвали на эту вечеринку. Все уже заплачено. Если мы ошиблись адресом, то мы просто уйдем”.
“Да нет, почему же, — крякнул бармен. — Если кто-то из моих корешей позвал вас, ребята, и упился прежде, чем сказал мне об этом, то почему б и нет? Если все заплачено! Идите, развлекайте!”
Маленький визитер быстро проскользнул на кухню и завершил свои приготовления.
В какой-то момент бармену стало нехорошо, и он присел у края бассейна.
— Вам помочь? – подбежал к нему мальчик.
— Да, пожалуй… помоги… дойти до комнаты.
— Ну зачем же так далеко? Все веселье только начинается.
Бармен попытался грозно взглянуть на вздумавшего ему дерзить, но руки мальчишки взяли его голову в свои и повернули на 180 градусов, заставив вновь сосредоточиться на бассейне.
В ту же секунду одна из купающихся закашлялась кровью, а вторая потеряла сознание.
Бармен попробовал резко встать, но его конечности как будто оцепенели.
— Это только первая стадия, — уверил его мальчик. — Вторая будет состоять в том, что твоя дочь, ее жених, еще один парень из их круга и я будем проводить эту ночь вчетвером. Меня взяли, потому что у меня хорошая наркота, которой меня обеспечил ты.
Тебя мы оставим дремать в бассейне – смотри, не утони.
К утру та доза, что я им выдал сегодня, убьет их всех. Тебя тоже.
Вскоре дочь бармена изрыгнула предсмертный кровавый “фонтанчик”, а за ней последовал ее жених.
— Неужели такова поэтическая справедливость? – наконец выцедил измученный бармен. – Ты мстишь за то, что тебя действительно раз в жизни тронуло, за ту действительно страшную смерть у тебя на глазах? Да, мне следовало не смеяться, а…
— Нет, — ответил не терпящий возражений голос. — Это не причина. А просто повод. И я не мщу. Я смеюсь.
— Забавная история, — кивнул Рэм, допивая свой напиток. — Я слышал немало забавных историй о Земле. Однако эта меня впечатлила.
Один вопрос. Вы действительно верите, что можете победить?
— А во что верите вы все? Вы верите в Изайю, для которого вы все преимущественно жуки и мухи при Его величестве. В этом плане Дарксайд хотя бы честнее – он, по крайней мере, не пытается делать из диктатуры что-либо похожее на рай, совсем наоборот. Поэтому он достоин того, чтобы его предали еще один раз.
Тот, который смеется, придет следом за мной, как обезьянка на цепочке. Он только и знает, что разрушать. После того, как я его усмирю или просто уничтожу, все будут мне лишь рады – как Спасителю с очень большой буквы “С”.
— Ты считаешь, что этого достоин?
— Достоин ли я? Я никогда не смотрю на проблему под таким соусом.
С тем, что недостоин жить именно я, я смирился давно.
Жить достойны были тот милый старичок, который всем рассказывал про свои военные победы. Та юродивая, которая по ночам тихо звала своего любимого. Та многодетная мать, которая ждала, что вот-вот ее любимый разведется, и они будут вместе (мы все знали, что этого не будет никогда). Тот хмурый вдовец, у которого туберкулез забрал всю семью.
С ними я жил свои первые годы. И они каждый день пытались придумать мне имя. Ни одно не прижилось.
Возможно, поэтому в один не самый прекрасный день я перерезал каждому из них горло шилом, забрал у каждого из кармана их скудные доллары и ушел жить в совсем другой район. По крайней мере, с начальным капиталом там можно было начать приторговывать наркотой.
Недостоин жить я, это верно. Поэтому я живу без достоинства.
Я то, чего не должно было быть. Что не должно было выжить. Но выжило, тем не менее. И собирается жить и впредь, припеваючи при этом.
— Рад за Вас, — зевнул Рэм. — Жду не дождусь, когда поделюсь Вашей историей с коллегами завтра. Вы ведь не против?
— Абсолютно и совершенно не против, мой друг Рэм. Но почему же ты спешишь? Вечер только начинается.
Белокожий Человек с улыбкой пошел в дальний угол бара и щелкнул пальцами. Двуногая девушка подошла к Рэму, взяла его все восемь щупалец в охапку и понесла вслед за хозяином.
К тому моменту Рэм уже пребывал в настолько блаженном состоянии, что не очень соображал, куда его несут.
Его поставили на стол, где во все шесть глаз била яркая лампа.
— Сидеть, — приказал не терпящий возражений голос. — Межгалактический спортивный комитет в данный момент рассматривает Ваш случай, гражданин Рэм Инкомне Азабэ Чко Мдарол, и выглядит оно отнюдь не блестяще.
По статье “Вмешательство в Соревнования” влетите в крупный срок, от двухсот до четыреста лет без права на омоложение. Или – или будете сотрудничать со следствием.
— Я… я буду сотрудничать!
— Нас интересует все, связанное с претендентом с Земли. Начинайте оттуда.
— Как бы это объяснить…
— Начинайте, как Вам будет угодно. Мы в любом случае знаем всю историю. От Вас требуется лишь небольшое подтверждение.
— Я… я подпишу.
— Пишите. И про остальных претендентов пишите. Все очень подробно пишите.
— Вот, все, написано, — вздохнул Рэм и возложил на стол бумагу, ручку и все восемь щупалец.
Лампы выключились.
Человек с улыбкой подошел и погладил его по голове.
— Что это было? – тихо спросил Рэм.
— Ловушка для дурака. Прости, но именно это ты есть.
Человек с улыбкой щелкнул пальцами – и свет погас. Все двери закрылись. Они остались лишь вдвоем.
Злобный голос, казалось, с удовольствием цедил каждую реплику в полном мраке.
— А ведь именно тобой они – те, кто тебя назначил, — почти поставили меня в тупик.
Тренеры готовящихся в чемпионы.
На их тотальную коррупцию я ответил тотальным подчинением, то есть уравнением “анти-жизни”.
Поначалу они растерялись, но, как люди деловые, в итоге сориентировались.
И решили взять посредника – того, кого нельзя коснуться уравнением “анти-жизни”, не вызвав при этом нарушение соглашений в самом Четвертом Мире.
А это будет означать, что или Дарксайд сам заставит всех забыть об этом инциденте через месяц, или это же сделает Хайфавер. Оба пока что не готовы к полноценной войне. Обоим она пока что не нужна. Особенно из-за мелких миньонов.
И этот посредник, Рэм, это ты. То есть был им, пока не уличил сам себя. Бывает такое.
Теперь твоя жизнь не стоит и гроша.
А ведь у тебя трое замечательных детей.
Три дочки, три девочки. Одна умная, одна веселая и одна просто на тебя похожая.
Как насчет отобрать их у тебя раз и навсегда за один день?
Я уже придумал, что с ними сделаю. И, поверь, это будут не простые пытки.
Ваша физиология от земной сильно отличается, но все всегда можно повернуть в правильную сторону.
Одну я превращу в надувную игрушку, и на ней будут плавать мордовороты вроде того, что справа.
Вторая станет игрушкой для взрослых. А третья – просто матрасом.
Их на редкость просто замаскировать.
Каждая из твоих детей сейчас находится во власти земных детей, которые и близко не понимают, что это не земные существа.
Для них это просто игрушки.
Милые детишки их просто удавят или удушат в тот или иной момент. Или выбросят из окна. Или проверят на них, как работают спички. Дети – это дети, их разрушительный хаотичный потенциал недооценивать не стоит.
И как ты разрулишь эту ситуацию?
Если резко вмешаться, особенно по-вашему, в милитаристском стиле, то это будет означать нарушение мирового пакта. Между Хайфавером и Апоколипсом. Дарксайд только этого и ждет.
Но я – и только я – могу сделать так, чтобы были счастливы все.
Мое предложение простое. Даже ты сможешь его понять.
— Я… смиренно слушаю, — тихо произнес инопланетянин.
— Мы начнем с первого претендента на победу…
— Я…- попробовала затормозить дочь Селина Кайл в коридоре Белого дома.
— Да, мама?
— Твой отец… он собирается приехать на эти выходные.
— А… посоветуй ему не ехать в этот раз поездом. Примета дурная.
— Это как бы мы поняли. Он по-своему, я по-своему. Я потому с тобой сейчас и говорю. Я очень хочу увидеть его снова.
— Но ты ведь прекрасно понимаешь…
— Я все понимаю. Я обнимала твоего отца, и ни по одному моему взгляду он не мог определить, что где-то в этом мире существуешь ты.
— Великолепно. Тогда и я скажу откровенно. Он, тот, который он, сейчас очень буквально на другой планете. Моя роль маленькая, но сам факт, что он взял меня туда с собой, бесконечно развлекает. На выходные, думаю, смогу быть, моя инопланетная роль почти закончена.
Ровно на секунду Хелена задумалась, но тут же почувствовала дружелюбное похлопывание по плечу.
— Мати, — улыбнулась она. — Он тебя тоже брал на другие планеты?
— Еще бы, сестричка, — обняла ее за плечи Первая леди. — Я перезнакомилась со всеми межгалактическими тиранами, когда мне было десять или одиннадцать. Муж долго не мог понять, почему я с любыми земными диктаторами, даже африканскими людоедами, держусь так, как будто они милые соседи, мухи не обидевшие. Потом просто махнул на это рукой.
Пока что расслабься и получай удовольствие. Еще пока не началось. Но скоро начнется.
Вадим Григорьев.